Моше Натан - Битва за Иерусалим

— Итак, что делать?

— Может, захватим полосу Газы и подарим беженцам государство, — усмехнулся Шая, рассердив приятеля.

— Ты с ума сошел!

— Это верно. С чего бы нам брать Газу?

Через несколько дней на вечеринке по случаю Дня Независимости Шая встретил еврейскую девуппсу-пари- жанку. «Ты читаешь газеты?» — сказала она ему с вызовом, адресованным его благодушному настроению.

— А что случилось?

— Не знаешь, что в Израиле война?!

Шая немедленно выскочил на Шанз-Элизе и купил в киоске газету. Заголовки «Монд» и «Франс-суар» кричали: «Войска Израиля и Египта — лицом к лицу; мобилизация резервистов; любой инцидент приведет к войне».

— Ерунда, — сказал Шая, — такие вещи у нас бывают каждый месяц.

В следующие дни напряженность усилилась невыносимо. По телевидению каждый день показывали Насера, призывающего к войне. Политические обозреватели передавали: арабы заявляют, что они уничтожат Израиль. Никто не может предсказать, случится ли это, но все знают, что это возможно.

По ночам уже нельзя было уснуть. Шая отправлялся на улицу и пытался успокоить себя диспутами с пьяницами и проститутками, которые заодно с прессой и телевидением занялись анализом возможного хода войны и строили догадки по поводу величины потерь, в сравнении с количеством живой силы, танков и авиации двух соперников.

Как-то в очень поздний час в дверь к Шае постучались. Оказалось — приятель-израильтянин, возвращающийся из Норвегии в Израиль — в этот час он решил быть со своим народом.

В один из следующих дней Шая наткнулся на присланный из Израиля репортаж парижского журналиста. Там говорилось: «На улицах местных городов уже не увидишь мужчин. Старики и дети разносят почту. Кафе пустуют. Дети в Бней-Браке вынуждены были уничтожить в своем саду газон, его место заняли окопы».

Шая, прочитав это, сказал себе: «Я возвращаюсь в Израиль. Здесь сидеть невозможно». Билет он купил немедленно, но при этом позабыл о визе. На аэродроме ему заявили однозначно: «Нет визы — не полетите». Не помогли никакие уговоры («Взгляните в газеты — у нас война! Я должен попасть в Израиль как можно быстрей!»). В конечном счете пришлось поставить подпись под распоряжением о выезде из Франции навсегда.

Шая успел на самолет буквально в последнюю минуту; уже ревели моторы. В самолете он застал 28 израильтян, а в Афинах к ним присоединились еще несколько молодых людей, возвращающихся со всех концов Европы. «Я еду назад, потому что в случае войны должен быть на месте, — сказал себе Шая, — но молюсь, чтобы войны не было».

Аэропорт Лод, принявший возвращающихся, был пуст. Вокруг все было погружено в темноту. Шая отправился к телефону, чтобы позвонить своему командиру и выяснить, куда ему ехать. На другом конце провода, в доме Иоси, зазвучали монотонные гудки. Никто не брал трубку. Тем временем ушел автобус, доставляющий пассажиров из Лода в Тель-Авив. Ни души, все будто покинуто и брошено. Внезапно Шая услышал: «Не беспокойся, я довезу тебя до Петах — Тиквы». «Это было первое свидетельство взаимопомощи, о которой я столько слышал», — рассказывает Шая.

Петах-Тиква была погружена в гнетущую тишину. На улицах кромешный мрак. Ни души… Спор-тивный автомобиль, проезжавший мимо, подобрал Шаю и довез его до Кфар-Сабы. «Из Франции прилетел? Зачем? — спросил у него водитель. — Войны не будет. Все это чепуха. Я еду из Ницаны, там отпустили массу ребят. Америка не допустит. Полный порядок…»

Шая добрался до дому в час ночи, и, хотя отсутствовал много месяцев, мать узнала его шаги. Она растроганно его обняла. Его появление вселяло и радость, и тревогу, потому что означало, что он уйдет на войну.

— Почему ты вернулся? — спросила мать.

— Прилетел разносить почту, — успокоил он ее шуткой — я служу в Иерусалиме. Не будет там никакой войны.

Назавтра он присоединился уже к разведчикам в арабском селе. Там он встретил командира отделения по имени Ашури, который в этот утренний час спал бок о бок с другими разведчиками и которому суждено было погибнуть вечером.

— Ты знаешь, когда я тебя запомнил? — сказал ему Ашури. — На учениях по выносу раненых в Бет-Гуври- не ты был моим напарником по носилкам, и мы около десяти километров тащили на них раненого. Приятно, что ты здесь. Подымается настроение, когда знаешь, что ты примчался из Франции специально, чтобы быть с нами».

Шая, Ашури, Ури и другие еще спали, в то время как их командир уже подъезжал к штабу Иерусалимской бригады, где должен был получить очередные приказы. На улицах дети направлялись в школы, служащие торопились в конторы, рабочие — на фабрики и в мастерские, хозяйки — в магазины. Ясное, жаркое утро начала июня.

Вдруг резкий, истошный вой сирены потряс весь Иерусалим.

Полковник Амитай, ожидавший у себя в кабинете, когда соберутся все его офицеры, изумленно выпрямился и тотчас позвонил по вертушке начальнику гражданской обороны Иерусалима, ответственному за приведение в действие сигнала тревоги. «Что такое, — сказал Амитай в трубку, — с чего ты орешь по всему городу в такое приятное утро?» Начальник ГО ответил, что получил по условному коду распоряжение военновоздушных сил привести в действие сирены.

Полковник Элиэзер Амитай продолжал недоумевать. «Я не понимал, что происходит, — рассказывает он. — Никто мне этим утром не сообщил о чем-то из ряда вон выходящем».

Через четверть часа ему позвонил командующий Центральным сектором: «Лейзер, давай раскупорим шампанское и поднимем бокалы. Война началась! Авиация атакует египетские аэродромы».

Тем временем Иоси прибыл в штаб бригады. Как и остальным, ему предложили тотчас же возвратиться и привести свою часть в состояние боевой готовности. Иоси помчался назад в деревню. По дороге он решил связаться со своим заместителем Иорамом и сообщить ему по телефону о ситуации.

Телефонный звонок разбудил разведчиков. Иорам, спавший в мобилизованном фургоне «Тнувы» [7] Кооператив по сбыту сельскохозяйственной продукции. поднял трубку. «Черт подери, не дают спать», — пробормотал он хриплым сонным голосом.

На другом конце заговорил Иоси. «Выгони бронетранспортеры и джипы из ангаров и рассредоточь их на местности. Разверни зенитное оружие. Началась война».

Безостановочный вой сирен долетел и сюда.

— Я слышал их сквозь сон, — говорит Ури, — подсознательно встревожился, но попытался отбрыкаться. Повернулся на другой бок и продолжал спать.

Иорам подошел к Шае, спавшему с ним вместе в фургоне «Тнува», и пнул его спальный мешок. «Шая, подъем, началась война!»

Шая завернулся потуже: его не поднимут с помощью таких дешевых номеров. «Иди ты к такой-то матери, — пробормотал он, — дай спать».