Моше Натан - Битва за Иерусалим

Среди газетных сообщений бросался в глаза фотоснимок: Насер и его заместитель Амер в окружении молодых пилотов. Вид у всех торжествующий, на лицах победные улыбки. Под фотографией слова Насера из его выступления перед египетскими солдатами во время посещения Синайского фронта:

«Ни один уважающий себя арабский государственный деятель не уступит' ни одной пяди нашей земли и не может себе позволить предоставить Израилю свободу судоходства… Ныне мы стоим лицом к лицу с Израилем. Если генералу Рабину угодно испытать силу своих войск без поддержки со стороны Великобритании и Франции, как это имело место в 1956 году, пускай попытается. Мы ждем его. Война может дать возможность евреям и государству Израиль помериться с нами силами. Флаг Израиля не будет более реять над Акабским заливом».

Другие заголовки из газет, вышедших в тот день:

• «Египет приступил ко второй фазе мобилизации и концентрации своих сил на границе с Израилем. В итоге, численность египетских войск в Синае достигла 80 тысяч человек».

• «Британия и Франция сегодня дали ясно понять, что Декларация трех держав 1950 года относительно обеспечения мира и безопасности на Ближнем Востоке отныне не является для них обязательной».

• «Посол СССР просил правителя Египта срочно принять его для передачи послания главы Советского правительства Алексея Косыгина».

• «Отряды морской пехоты в районе Эйлатского залива готовы предупредить любые попытки нарушения свободы судоходства в Тиранском проливе. Бронетанковые соединения приведены в состояние готовности и могут приступить к действиям немедленно».

Час от часу развитие событий все более напоминало водопад, который нельзя ни отклонить, ни остановить. Ничего другого не оставалось, как вовлечь в водоворот массовой мобилизации и парашютистов. Их призвали на последней стадии состояния общей боевой готовности.

К местам сбора парашютисты прибывали целыми группами. Некоторые из них не были уже военнообязанными: «Мы отмобилизовались на 120 %. — рассказывает замкомбрига. Была молодежь, лишь недавно вернувшаяся со службы, необстрелянная; были ветераны — участники Войны за Независимость, ответных операций в Газе, Кунтилле, Джарнделе и в Бал-Раве, в Калькилии и Синайской кампании. «Часть их, невзирая на многочисленные ранения, снова и снова возвращалась в строй, — рассказывает Моти. — Когда же им объявили, что по возрасту они не могут более быть парашютистами, они просто взбунтовались. И подписали особый документ, которым узаконили свое право на дальнейшее несение службы».

Человек, в свое время перенесший тяжелейшее ранение в брюшную полость, пришел в бригаду и заявил:

«С этого места я не сдвинусь».

Другой купил на свои деньги билет из Копенгагена и прилетел в Израиль, хотя его и не звали. Третий изучал в Италии медицину. Не сообщив о своем прилете домой, он с аэродрома прямиком помчался в часть (он погиб в бою: родителям так и не было суждено проститься с сыном, прежде чем ют отправился в свой последний путь).

Иные, по возрасту или состоянию здоровья включенные в оборонные формирования и службу гражданской обороны, бросили свои части и вернулись к парашютистам. Их глаза выражали мольбу: «Возьмите нас!»

Они были единственными дезертирами Цахала [1] Цахал (ивр.; аббрев. от Цва Хагана ле-Исраэль) — Армия Обороны Израиля. в этой войне», — говорит командир 6-го полка Иосеф.

Через несколько дней после укомплектования бригады Моти обратился к личному составу на страницах бригадной многотиражки:

«Первая фаза мобилизации коснулась многих под разделений Цахала. Но ветры пока еще умеренные. Нас не позвали — а пока мы дома, можно жить спокойно.

Конечно, не очень приятно торчать в тылу, когда других призывают под знамена. Ведь кто остался? Женщины, да дети, да старики, да мы…

Но есть в этом повод и для определенной гордости: нас не зовут, пока не пробил час похода. Наконечник копья не для рытья оборонительных окопов…»

Когда за неделю после сбора бригады выяснилось, что неопределенность положения не рассеивается и «наконечнику копья» придется все-таки рыть землю, наступило разочарование. Смесь скуки и нервного напряжения всегда разрастается в предпоходные дни, как микроб на питательном бульоне.

Правда, пока никто этому разъедающему яду не поддавался: все с головой окунулись в поспешные приготовления, благодаря которым сотни штатских людей со всех концов страны постепенно превращались в спаянную боевую бригаду. Сначала была сброшена разномастная одежда и легкие башмаки. Их место заняли пятнистое маскировочное обмундирование и тяжелые «ботинки героев», завершающие наряд парашютиста. Далее, как во всяком аристократическом об-ществе, на сцену явился плащ — верный признак избранности.

Позднее началась бесконечная беготня за снаряжением. И тут бойцы впервые столкнулись с приметами, проливающими свет на характер предстоящей боевой задачи. Детали, вплоть до самого начала военных действий, так и остались тайной, но после того, как были розданы парашютные ранцы, дополнительные подсумки для боезапаса, гранаты, а также взрывчатка, ше-потком поползли слухи об атаке с воздуха в глубоком тылу врага.

Накапливаясь, приметы, хотя и не давали ключа к полной разгадке, воспламеняли воображение и страсть к приключениям. Вся бездна вопросов, задававшихся изо дня в день, оставалась по-прежнему без определенного ответа, и тем не менее все росла и росла уверенность, что «еще немножко — и нас сбросят на парашютах, а там уж перехватим инициативу…» Еще более разжигалось любопытство от разглядывания топографических карт, дававших обильную пищу для гипотез, догадок и всевозможных комментариев. На карте вражеская территория превратилась во что-то вроде шахматной доски для предварительного розыгрыша партий с незримым противником. В то же время продолжали терзать многочисленные вопросы. («Говорят, в эту войну будет 20 тысяч убитых. Как ты думаешь?»).

Прошло еще несколько дней. Напряженность попеременно росла и спадала — в зависимости от каждого нового сообщения.

Генштаб продолжал требовать выдержки и терпеливого выполнения всех инструкций и соблюдения мер готовности, пока не прояснится судьба политических усилий, предпринимаемых в западных столицах Министерством иностранных дел. «Боевая готовность, — сказал начальник генштаба, обращаясь к солдатам, — подкрепляет дипломатическую активность и увеличивает шансы на успех. Переход от одного положения к другому может оказаться резким и внезапным. Такая реальность обязывает нас быть постоянно начеку, в готовности к немедленным действиям. В наших силах не только остановить агрессию, но и разбить врага на его собственной территории. Все это, однако, при том условии, что мы не станем тешить себя иллюзиями, будто угроза миновала или уменьшилась, при условии, что сумеем проявить выдержку и терпение в осуществлении всех наставлений и состояния полной боевой готовности».