Нина Емельянова - Рождение командира

Шебалин взял, посмотрел, для чего-то постучал осколком по столу.

— И много так разрываются?

— Есть-таки. Крупные осколки очень. Вы сейчас откуда и куда?

— Возвратился после госпиталя к родным пенатам. Страшно счастлив. Просто не знал, что могу быть так счастлив.

Это уж было что-то раньше неслыханное, и Лиза покраснела.

— А ранение?

— Все зажило, как на собаке! — Шебалин рассмеялся. — В кишечнике что-то перешили заново. Ну-ка, товарищи… — посмотрел он в сторону кухни, где около костра повар жарил рыбу, неизвестно кем пойманную в Днестре, а ординарец командира полка резал хлеб, — в этом парке культуры и отдыха нет ли чего попить?

Какой веселый, какой просто веселый голос!

— Сейчас, товарищ подполковник. Эй, товарищ Тилямкин, неси-ка сюда квасу! — крикнул Горбунов.

Тилямкин, маленький, коренастый, с совершенно выгоревшими волосами под старой пилоткой, принес бутылку кваса, два стакана и поставил все на стол.

— Выпил бы сейчас не квасу, — сказал подполковник, — нужно бы лучшего в мире вина, вот что я хотел бы выпить.

— Да что с вами, Сергей Николаевич? Можно подумать, что с вами случилось нечто необычное!

— Оно и случилось! Я счастлив, говорю вам серьезно. Все мое — здесь!

Дальше Лиза не стала слушать, она пошла обратно по той же дорожке, где они только что проходили. Вот как бывает! Полчаса тому назад она и не знала, что приближается встреча, о которой она едва решалась думать, а сейчас у нее есть все: порукой этому то новое, что она услышала в его голосе.

Через несколько дней Лизу вызвал к себе начальник штаба полка.

— Ну вот, — сказал Лукин, когда она, приехав в полк, вошла в хату, где теперь был расположен штаб, — тут у меня есть распоряжение о вашем переводе… — Он как-то странно смотрел на Лизу, прямые черные волосы его были все так же гладко зачесаны на пробор.

Он подал Лизе конверт с ее фамилией и крупно написанным номером их полевой почты.

— И вот письмо вам.

Лиза покраснела, все лицо ее стало розовым и смущенным: она узнала почерк Шебалина.

— Спасибо, товарищ майор, — сказала она.

Начальник штаба все так же внимательно, как бы отыскивая что-то в ней, а может быть испытующе, глядел на нее.

— Я, конечно, согласна… — неуверенно начала Лиза, мысленно пробегая по тем дорогам, где она проходила с батареей, видя перед собой лица дорогих ей товарищей, слыша запах, тот специфический запах, который бывает при разрыве снаряда: пахнет и порохом и землей вместе, чувствуя, как сжимается сердце утратой… Она не хотела теперь этого запоздалого перевода, но не знала, может ли отказаться, что для этого сделать, и обрадовалась, увидев, что Лукин потянулся к телефону.

— Зайдите ко мне через полчаса, — сказал он и взял трубку.

Лиза вышла в садик позади хаты и раскрыла конверт. Письмо начиналось со слов «дорогая» и радости, что «все улажено». Это был действительно перевод, но не тот, о котором раньше думала Лиза — в свою, теперь давно позабытую ею часть, а… в армейский госпиталь. И Шебалин писал ей об этом.

Она не дочитала письма, она опустила листок бумаги на колени. Слезы навернулись ей на глаза, злые слезы. И сразу высохли. «Мы теперь будем вместе?» — спросил он. И она ответила… Вот как он понял ее согласие! Ой! Как мерзко, как невероятно плохо все это! И Лукин потому и смотрел на нее так странно, что знал, какой это перевод!

— Не будет этого, ни за что! — зло сказала Лиза. — Не будет! Если бы он просто пришел ко мне, я ответила бы ему: «Вот я!» А он…

Лиза вытерла глаза, взглянула на себя в зеркальце, услышала восклицание:

— Лиза!

К ней бежала Оля.

— Ну как? Поздравить? — обняла она Лизу. — Я так рада, что у тебя будет все так по-хорошему. Он тебя любит, и ты будешь вместе с ним.

— О чем ты? — сухо спросила Лиза. — Никто ни с кем не будет, ерунда какая!

— А твой перевод в армейский госпиталь? Я уже слышала. С таким, как Шебалин, не пропадешь, он всего добьется. И я знаю, что ты его любишь, любишь… Так неужели свое счастье прозевать?

— Какое счастье?

— Да что ты какая-то дикая? Чего ты уставилась на меня? — засмеялась Оля. — Мы с Наташей так и думали, что он тебя возьмет к себе. Такой интересный мужчина. И какой смелый! Ты помнишь ведь, как он отличился там, у Голой Долины? На передовом наблюдательном оставался все время, пока его не ранило во второй раз.

— Боже мой, — возмутилась Лиза, — еще этого не доставало: они «так и думали»!

— Так ведь это же лучше — в госпитале работать! — изумилась Оля. — Поработала на батарее, и хватит. У вас, того и гляди, изувечат, убьют.

— Так ты думаешь, ты уверена, что ко мне счастье идет? — спросила Лиза.

— А как же? Он же просто пропадает по тебе, разве не видно? Еще и поженитесь после войны.

— После того как он меня такк себе перевел?

— Дура ты, и больше ничего! — отрезала Оля, но тут же засмеялась и обняла Лизу. — Не дури, не дури! — и убежала.

Через несколько минут Лиза открыла дверь в штаб. Лукин поднял голову.

— А если бы я попросила вас, товарищ майор, не переводить меня с батареи? — спросила она. — Я не могу уйти от товарищей, с которыми мы так долго работали вместе…

— Вероятно, вы можете остаться и на батарее… — помолчав, как-то неуверенно сказал начальник штаба.

Он знал, как получаются подобные переводы, как происходит урегулирование их записками от разного начальства, но вмешиваться в такое дело ему не хотелось. Он взглянул на Лизу, увидел ее глаза, что-то понял в них и уже явно обрадовался, даже взгляд его потеплел. Он перелистал какие-то бумаги. — Я чуть и не забыл сказать, что вы представлены к награде… И есть приказ — награждены…

«За что?» — хотела спросить Лиза и не успела.

— Вы очень хорошо работаете, товарищ Веселова. Вас ценят и любят ваши товарищи… — И вдруг, отбросив свой всегда спокойный тон, сказал: — Ей-богу, я очень, очень рад, но…

Лиза наклонилась вперед: какое «но»?

— Не устали ли вы от этого пребывания в постоянном напряжении? Все-таки армейский госпиталь дальше от боя. А вы… Такая нежная девушка, вот-вот сломитесь.

— Я не сломлюсь, товарищ майор, — ответила Лиза.

— Ну что же, тогда я еще раз повторю: очень рад.

Она шла обратно и говорила себе:

— Мы покончим с этим романтическим увлечением, вот что мы сделаем!.. — А на душе было тяжело: она окончательно (и думала — навсегда!) отказывалась от человека, которого полюбила, во имя того, что она считала самым главным. Ей казалось, что с этим ее поступком все рушится в ее жизни. Шебалин — пусть по-своему он и любит ее, — конечно, разлюбит, когда узнает, что ее оскорбил выхлопотанный им перевод, и она никогда не увидит его больше. И это было так тяжело, что до сих пор в своей жизни Лиза еще не знала такого.