Александр Черваков - Две стороны. Часть 2. Дагестан

Сонные солдаты, разбуженные звуком удара, вылезли из БТРа через маленький боковой люк, находящийся посередине борта, между парами передних и задних колес. Ежась от ночного холода, они просто стояли около танка, не предпринимая никаких действий и ничего не спрашивая. Некоторые подошли к переду «бэтэра», поглядели на дыры от выдранных крюков и вновь отошли в сторону, закурив свои вонючие сигареты.

«Ну и как его цеплять? За что?» – Щербаков стоял перед тускло светившим фарой БТРом. В темноте почти ничего не видно, лишь сквозь пробитые в броне отверстия пробивался свет внутреннего освещения салона. Приглядевшись, Александр увидел прямоугольник какого-то лючка, находящегося в верхней части броневого листа.

– А это что за люк? – спросил он высунувшегося из верхнего люка водителя.

– Это крышка люка выдачи троса лебедки, – ответил солдат, затягиваясь сигаретой.

– А что же вы про лебедку молчали, бля? Как его открывать?

Солдат залез внутрь, что-то дернул, потом вылез наружу и открыл лючок. На башне танка сидел Кравченко и направлял луч небольшой фары, установленной там же, на передок БТРа. В проеме лючка блеснул трос с небольшим крюком, намотанный на катушку.

– Давай цепляй! – крикнул Щербаков водителю бронетранспортера.

– Не выдержит, товарищ лейтенант, – ответил тот.

– Цепляй, бля! Мы тут ночевать что ли будем?

Водитель спрыгнул на землю, вытащил за крюк не слишком-то и толстый трос и потянул к кормовым танковым крюкам.

– Блин, точно не выдержит, – подумал лейтенант, – Кравченко! Закиньте с Обухом наш трос на трансмиссию!

Водитель прицепил трос БТРа, танковый трос закрепили одним концом на трансмиссии, а второй конец так и остался прицеплен к крюку на корме.

– Давай потихоньку! – сказал по рации Щербаков Обухову.

Танк поехал, натягивая тонкий трос лебедки. Трос натянулся, как струна, а БТР стоит, словно врос в землю. Наконец тяжелый бронетранспортер едва сдвинулся с места, чуть присев на нос, и вдруг трос со свистом лопнул, рассекая воздух и проносясь над головой Щербакова смертельной стальной молнией. Дернувшись, танк остановился, из люка вылез чумазый Обухов, чуть не получивший по голове железной змеёй троса.

– Я потихоньку, товарищнант, – начал оправдываться Обухов.

– Ну что опять? – Щербаков спрыгнул на землю. Оказывается, водитель БТРа, еле державшийся на ногах от усталости, забыл снять «бэтэр» с ручного тормоза.

– Товарищ лейтенант, да просто тормоз ручной заклинило, – оправдывался он.

– Бля! Вы щас свой «бэтэр» грёбаный сами толкать будете! За что его теперь цеплять? – уже орал Щербаков, доведенный до отчаяния.

Около четырех ночи. По радиостанции никто не отвечает. В эфире тишина, только шипение радиопомех. Щербаков пытался связаться хоть с кем-нибудь из батальона, но всё то же шипение в наушниках и молчание в эфире. Он вылез из люка. Вокруг темень, звук грохочущего танка и снег, внезапно посыпавшийся с черного неба большими белыми хлопьями. Падая на асфальт, он сразу таял.

«Сентябрь, бля», – мелькнула мысль в голове Александра. Он прикрыл люк от летящего снега, спрыгнул вниз и вновь стал перед носом БТРа, думая, как же его можно зацепить. Из открытого люка выдачи троса лебедки пробивался свет внутреннего освещения и торчал обрывок троса. Глядя на него, в свете башенной фары Щербаков заметил еще один люк, находившийся сверху на горизонтальном листе брони.

– А это что за люк? Открывается? – опять спросил лейтенант у водителя, курящего очередную сигарету.

– Открывается. Это крышка люка лебедки.

– Открывай! Кравченко, тащи трос! – осенило Щербакова.

Танк сдал назад, направляемый лейтенантом, чтобы длины танкового троса хватало до БТРа. Снег летел прямо в глаза, танковая фара светила в затылок, и от отбрасываемых теней Щербакова и Кравченко, боровшихся с тяжелым толстым тросом, почти ничего не разглядеть. Но всё-таки трос просунули в люк выдачи лебедки и затем вытащили его конец из верхнего лючка.

Вдруг, где-то вдалеке, за стоящим БТРом лейтенант увидел призрачный свет фар, еле различимых в снеговой круговерти.

«Кто это? Наши все вперед уехали. Может еще какие федералы или ВВшники? А может…», – пока Щербаков размышлял о том, кто это, свет фар стал ближе, и через мгновенье рядом с БТРом тормознул белый «Москвич-3140» с дагестанскими номерами. В свете фары, светящей с вершины танковой башни, из легковушки вылезли четверо дагестанцев лет двадцати пяти – тридцати, одетые в спортивные костюмы.

«Твою мать! Этих еще тут не хватало», – подумал Щербаков и пожалел, что его автомат остался внутри башни танка.

«Пацаны, салам! Что, застряли или как? Куда едете? – дагестанцы стали задавать вопросы солдатам, по-хозяйски прохаживаясь вдоль «бэтэра» и пиная его большие колеса ногами, обутыми в остроносые туфли. – Чё, не заводится? Э, может, толкнуть? Чё молчите, э?»

Напряжение нарастало. Солдаты сбились в кучку, сжав покрепче автоматы, но вряд ли кто из них стал бы стрелять. Трос торчал из верхнего лючка БТРа, и его требовалось чем-то закрепить.

– Сержант, у вас лом какой-нибудь есть? – спросил Сашка пехотинца с сержантскими нашивками на погонах, игнорируя вопросы дагестанцев.

– Не знаю, надо искать, – ответил тот без особого рвения, оглядываясь на непрошеных гостей и направляясь к открытому боковому люку.

– Ну ищи быстрее! Толян, посмотри в ЗИПах, у нас вроде был какой-то маленький лом, – «Бля, что им надо? Кто они, может ваххабиты переодетые?» – лихорадочно думал лейтенант.

«Пацаны, у вас патроны, гранаты есть, поделитесь, а? Деньги платим. Рубли, доллары, – не унимались кавказцы. – А мы вас коньяком угостим! Настоящим, слушай! Амин, давай доставай!»

Амин, самый молодой из четверки, кинулся к багажнику и, открыв его, достал оттуда деревянный ящик. В ящике что-то звякнуло, когда парень поставил его на мокрый от таявшего снега асфальт.

С танка спрыгнул Обух, держа в руке небольшой лом около метра длиной.

– Давай сюда! – Щербаков схватил у подбежавшего механика стальной прут и просунул его в торчащую из верхнего лючка петлю коуша троса. – Давай медленно вперед тронь, чтобы лом прижало к броне! – прокричал Щербаков.

«Э, пацаны, угощайтесь», – двое других дагестанцев стали раздавать бутылки солдатам. Те охотно брали стеклянные поллитровки, пряча их за пазуху, а некоторые сразу скручивая пробки.

– Лейтенант, – один из «гостей» увидел блеснувшие звездочки на погонах Щербакова, – держи коньяк, хороший, дербентский! – он протянул бутылку Сашке.

– Спасибо, – лейтенант взял бутылку и передал Кравченко, – патронов нет лишних, извини, – и, повернувшись к танку, стал ждать, когда Обухов чуть проедет вперед, – «Может, это не коньяк и они нас отравить хотят?»