Пётр Африкантов - Пограничник 41-го

Держат нас уже три дня в общей камере. Всего арестованных в ней человек 30-40. Надежд на спасение никаких. Понимаем: пуля или верёвка нам обеспечены. С партизанами не церемонятся. Лежим и просто ждём своего часа. И вот однажды немцы и полицаи быстро забегали по коридору, стали открывать камеры и выгонять арестованных на улицу. Среди арестованных быстро распространился слух о том, что нас погонят на расчистку улиц Минска. Приехал какой-то генерал и выразил неудовольствие по поводу завалов на дорогах в городе. Вот немцы всех под гребёнку и погнали на расчистку, чтобы генералу угодить.

Какую тут роль играл капитан можно только догадываться. По всей видимости, его мнение никто и не спрашивал, вот нас – партизан и выгнали на расчистку. Прежде чем вывести колонну за ворота арестантов несколько раз пересчитали. Видно что-то там не сходилось.

Охраняли пленных немцы хорошо, мышь не проскочит. Улица, на которой велись очистные работы, представляла собой страшное зрелище. Дело-то было после покушения на гауляйтера Белоруссии Вильгельма Кубе.

И сейчас в глазах стоит – на всех столбах раскачиваются повешенные. А под повешенными мы нагружаем тачки с битым кирпичом. В душе стоит ужас, аж волосы на голове шевелятся. Немцы ударами прикладов подгоняют пленных. Того, кто не может быстро двигаться, полицаи подхватывают под руки и, не взирая на крики страдальца, тут же его вешают на ближайшем суку. Это действует, пленные начинают двигаться чуть быстрее, но не на долго. Через какое-то время такая же процедура по ускорению производственного процесса повторяется, но уже в другом месте улицы. Полицаи зверствуют.

– Если мы не уйдём на волю отсюда, то из камер у нас прямая дорога на виселицу, – говорю я товарищам.

– Как же мы, командир, уйдём, – говорит Виктор – дюжий малый, огромной силы. Это он нёс в мешке за спиной тротиловые шашки для подрыва водонапорной башни.

– Как-как? Думать надо. Другого случая попытаться сбежать не будет, – поддержал меня Павел.

– Давайте наблюдать. Может быть, чего и усмотрим для нас подходящее, – говорю я.

Мы притихли, копаем, по сторонам глазами зыркаем. И вдруг под лопатой у Виктора что-то звякнуло. Не привлекая ничьего внимания, он потихоньку отгрёб битые кирпичи и увидел чугунную крышку канализационного люка. Глазами указал на крышку мне. Я кивнул и, приблизившись, шепчу:

– От полицаев надо люк скрыть. Другие тоже люки находят, так там сразу по близости охранника ставят.

– Понял?

Виктор чуть тряхнул чубатой головой.

Найти канализационный люк во время расчистки – была наша мечта. Другим люки попадаются, а нам никак. Но, эти, другие, ими и не пытаются воспользоваться для побега. Нам наконец-то повезло. выдергиваю из вороха мусора двухметровую палку и бросаю её к люку, – пригодится. Павел вытаскивает из завала кусок фанеры и бросает его на люк. Незаметно для немцев сдвигаем крышку люка в сторону, забрасываем её хламом, а отверстие прикрываем фанерным листом. Дальше мы начинаем показывать немцам рвение в работе, а сами ждём подходящего момента.

Через несколько минут близстоящий охранник стал прикладом толкать в спину одного из арестантов и ругаться. Арестант оступается и падает. Охранник бьёт его прикладом. Этой заминкой мы и воспользовались. Мы один за другим юркаем под фанеру. Виктор спускается последним и задвигает крышку на место. Чугунная крышка встаёт в паз почти бесшумно. Спускаемся на дно канализационного колодца по ржавым металлическим скобам, вмонтированным в стену. Внизу натыкаемся на трубы с вентилями. Через неплотности в крышке в колодец проникает немного света и можно ориентироваться.

После беглого осмотра колодца, мы понимаем, что из него нет выхода – нет водостока достаточного диаметра, чтобы можно было по нему уйти. Мы промахнулись. В этом колодце находится технологическая развязка труб и не более того. Присмотревшись, замечаем в стене, куда уходят трубы, пространство. Влезаем в него и на ощупь движемся вперёд. Метра через четыре останавливаемся, тупик. На трубе стоит вентиль. Догадываемся – это проход к вентилю. Около вентиля чуть свободнее. В сторону отходит, с полметра глубиной, ниша с перекрытием. Видно для удобства при ремонте. Всё, дальше хода нет. Наша мечта – уйти по канализационному коллектору рухнула. Мы в западне. Что делать дальше – не знаем.

Мы сидим на трубах и понимаем, что у нас выход только один – дождаться ночи, поднять крышку люка и уйти из города. Но, дадут ли нам немцы и полицаи это сделать? Вдруг хватятся и проверят колодец? А хватятся они обязательно. Начнут после работы пересчитывать людей и обнаружат недостачу.

Мы вслушиваемся в лязганье лопат, удары глыб и кирпичей на верху. Наконец раздаются команды на построение. Сейчас начнётся пересчёт арестантов. Слышно как переругиваются полицаи, бегая из конца в конец колонны. Рядом с их канализационным колодцем разговаривают двое, видно полицаи. Один по голосу молодой, а другой постарше – сипатый.

Молодой: А бис их знае, куды подивались!?

Сипатый: Троих повесили, одного пристрелили…

Молодой: Этих тоже скажем, что пристрелили…

Сипатый: Тебя немцы за враньё сразу и повесят.

Молодой: А где мы их возьмём?

Сипатый: Колодцы надо проверить.

Молодой: Давай смотреть колодцы… Поддевай крышку на том, что рядом.

Сверху заскрежетало, раздаётся удар по крышке, мы мгновенно прячемся в нише. Ещё удар – откидывается крышка люка. Колодец освещается вялым сумеречным светом. Затем слышится чертыхание и пыхтение – в колодец кто-то спускается. По стенам пляшет жёлтое пятно света, это фонарик. Мы втискиваемся в нишу и перестаём дышать. Пятно прыгает по стенам, потолку, трубам и гаснет. Затем раздаётся ворчливый голос молодого: «Нет тут ничего… тупик… нигде не спрячешься». И следом голос Сипатого: «Вылезай, Микола,– значит в другую дыру нырнули». После недолгого чертыхания и сопения люк захлопывается. Полицаи уходят. Мы облегчённо вздыхаем. Находились на волоске от страшного, но волосок надежды выдержал, и наши души не взлетели к небу.

Только радоваться было рановато. Дождавшись ночи, мы решили выйти из нашего убежища, но не тут-то было – крышка люка не поднималась. Видно на неё что-то навалили или поставили. Положение складывалось критическое. Кричать и бить в крышку люка не будешь. Разумеется, нас вытащат, но тут же и повесят. Значит надо сидеть до тех пор, пока сверху не освободят люк. А когда его освободят?

– Сами виноваты, – говорит Павел, – столько в завалах валялось всяких железяк от лестничных пролётов, фрагментов от кованых перил, изгородей. Чем не ломики. Сбросить бы в колодец пару, тройку, что покрепче и глядишь – жизнь бы была веселее. Эх, мы – торопыги.