Марат Габидуллин - В одну реку дважды. Сирийская война глазами русского наемника

После преодоления примерно половины пути Мартин оценил ситуацию и понял, что частые остановки в той же степени были необходимы и уставшим солдатам удачи – перевести дыхание и подождать отставших. Он испытывал сильное раздражение, вспоминая, что во время обучения в университетском городке делал упор на военно-тактическую подготовку бойцов в ущерб занятиям по физической подготовке, и теперь они не обладали достаточной выносливостью для передвижения в горах. Правда, надо признать, что и сами легионеры очень часто относились к зачетам по физподготовке как к капризу высшего начальства, считая, что они и так находятся в хорошей форме, а значит, унижать их зачетными кроссами и отжиманиями – просто прихоть руководства. Свою роль сыграла и ужатая программа подготовки непосредственно перед командировкой в Сирию, которая не могла вместить в себя дополнительные занятия и марш-броски. И хотя во время тренировок бойцы передвигались на значительные расстояния при полном снаряжении, недоработка все равно была налицо.

«Эх, нужно было побольше гонять ребят ускоренным маршем и снаряжение доводить мешками с песком до веса боевой укладки», – с сожалением думал про себя Мартин, недовольно наблюдая за бойцами. Большая часть группы брела по дороге на подъем, уткнувшись взглядом в асфальт и не выдерживая требуемой дистанции между собой, то сокращая ее, то увеличивая до критических пределов, позабыв в безразличной усталости об одном из правил войны: расслабиться можно только на лежаке у себя в расположении, находясь под охраной дежурной смены часовых. Но терять бдительность на дороге в районе, который так и не был до конца разведан, недалеко от только что освобожденной Сальмы, было недопустимо. Мартину приходилось постоянно напоминать бойцам о необходимости держать дистанцию и смотреть по сторонам.

«Вот оно, твое гуманное отношение к бойцам, уставшим от занятий, которые вполне могли бы выдержать и дополнительные нагрузки. Вся их лихость и опыт Чечни и Донбасса – пустой звук, когда потерян контроль за ситуацией при тяжелом физическом напряжении. Не надо было спорить и убеждать, жалеть и цацкаться. Надо было заставлять и требовать, а самым недовольным – выписывать билет за пределы учебного центра через заполнение обходного листа. Теперь приходится пожинать плоды своего щадящего отношения», – выговаривал себе Мартин.

И без того невеселые думы омрачало решение отправить Золотого в Латакию с последующим разбирательством. Причина, из-за которой Мартину предстояло расстаться с опытным бойцом, была глупой до банальности. Золотой бросил Мартина, своего командира, одного, без охраны, когда тот во время зачистки общался с сирийскими разведчиками, и ушел с другими союзниками вперед. Когда Мартин, переговорив с командиром союзников, оглянулся, бойца уже рядом не было, и пришлось вызывать Зодчего для розыска разведчика, про-явившего неоправданную самостоятельность. Пресекая мысли о возможном элементарном стремлении легионера к наживе – в большинстве домов имущество, брошенное в спешке владельцами, бегущими от войны, оставалось нетронутым, – Мартин пытался найти объяснение действиям бойца. На отговорки самого нарушителя: «потерял из виду», «не так понял» – Мартин отреагировал категоричным заключением: «Если ты не понимаешь поставленную тебе боевую задачу и оставляешь командира одного, значит, тебе здесь не место».

Впереди снова заминка – пулеметчик союзников, брошенный своими боевыми товарищами, присел на обочину отдохнуть. Это уже начинало злить. Сирийские разведчики, в сравнении с русскими шедшие практически налегке, могли бы и помочь своему товарищу, несущему основное оружие прикрытия и поддержки. Да и тот не сказать что был сильно нагружен, имея при себе, помимо пулемета, лишь только малый короб с патронами, но все равно всем снова пришлось останавливаться и ждать.

Подъем наконец закончился, на окраине пригорода Сальмы их ожидали машины. После доклада старшему начальнику, который внимательно выслушал, уточняя детали, погрузились в армейские грузовики и тронулись на отдых в Таллу, где предстояло еще провести совещание по результатам выхода группы.

Во время совещания все пошло так, как и предполагал Мартин. Высказав претензии в отношении Золотого, он в ответ услышал доводы в его защиту, а также просьбу самого нарушителя не применять к нему крайние меры. После чего Мартин озвучил свое окончательное решение: «Согласен. Но только с испытательным сроком, до первого залета».

Для Мартина было очевидно, что Золотой просто сорвался, инстинкт самосохранения на войне имеет свойство со временем притупляться. Будучи по сути простым, хотя и опытным бойцом, Золотой был хорош в боевой ситуации, но быстро расслаблялся при отсутствии явной опасности. Его воображение, а точнее, нехватка оного, не допускало и мысли о возможной вражеской засаде или о наличии фанатиков-одиночек, которые идут на самоподрыв или открывают стрельбу, не считаясь с собственным уничтожением. И хотя в тот момент уже стало ясно, что в городе духов нет, – иначе бородатые бы не дали группе прикрытия занять позиции на местах, позволяющих контролировать основные направления, – терять бдительность ни в коем случае было нельзя.

По прошествии некоторого времени, уже на госпитальной койке, Мартин вспоминал эту командировку. Было много и других ситуаций, когда ему приходилось тратить свои нервы и время, добиваясь от подчиненных выполнения довольно простых и нужных указаний. В таких случаях он мог и должен был применить власть командира и спровадить одного или двух до родины без причитающихся им денег. Но он не делал этого, о чем впоследствии сожалел.

Вспомнил, как однажды потребовал вырыть выгребную яму и столкнулся с капризным недовольством и тихим саботажем выбранных исполнителей, которые увидели в этом задании попытку опустить их ниже плинтуса и всем своим видом демонстрировали чувство неприятия и брезгливости. Чего начальнику надо? Можно и в заросли ходить и там прекрасно справлять нужду. А начальник считал такой способ опасным с учетом прифронтовой полосы, ненадежных заслонов союзников и весьма вероятного появления диверсионных групп противника. Пусть лучше нуждающийся в опорожнении кишечника садится на корточки в месте, которое хорошо видно часовому собственного охранения, чем лезет в дебри, где его могут зарезать.

«Людей надо уметь наказывать, когда они этого заслуживают», – говорил себе Мартин, но в последний момент почему-то проявлял ненужное снисхождение.

Находясь в госпитале, он осознал недостаточность своей квалификации как командира наемников, который прежде всего должен был уяснить для себя уникальность их формирований на войне. Он обязан был не только учить других, но и сам осваивать науку выживать и побеждать, действуя в условиях, когда тебя не стесняют требования уставов, когда твое командирское положение обеспечивается не офицерским званием, а авторитетом у подчиненных и доверием тех, кого ты ведешь в бой. Он обязан был суметь объяснить бойцам, что могут меняться тактические приемы по мере совершенствования оружия, но правила выживания на войне остаются неизменными. И если легионер считает для себя унизительным выполнять элементарные правила предосторожности, лучше ему сразу покинуть коллектив, чем подставлять своих товарищей на поле боя, когда самая незначительная небрежность одного может отразиться на каждом в группе. Можно измотать бойцов до истощения в тренировках на полигоне, но все это будет напрасным, если не прививать им почтение к мелочам, пренебрежение которыми способно свести на нет все усилия.