Вадим Барташ - Букринский плацдарм, или Вычеркнутые из списка живых

– Во-о-о-оздух! – истошно завопил комроты Юрик Шестопалов.

В небе и вправду появились несколько чёрных точек. Они приближались, и всё отчетливее вырисовывались контуры «месеров». С включенными сиренами «месеры» начали пикировать на окопы. И вскоре самолёты противника в наглую стали утюжить наши позиции. Немцы знали, что у наших на этом участке Букринского плацдарма не было ни зениток, ни крупнокалиберных пулемётов, и потому вели себя уж очень самоуверенно и ничего не опасались. К артиллерийским выстрелам добавились бомбы, посыпавшиеся с неба.

И на земле наступил сущий ад.

Истребители «Мессершмитты BF-109» стали своеобразным символом «Люфтваффе» и всего немецкого милитаризма в пору его наивысшего могущества. Только советских штурмовиков «Ил-2» было выпущено в предвоенные и военные годы больше, чем «месеров сто девятых». Они составляли основу гитлеровской военной авиации в Польскую, во Французскую и в начале Восточной кампании, и во время военных действий просто терзали противника.

Имея неплохие по тем временам технические показатели, юркие и манёвренные, с поршневыми достаточно мощными двигателями, они как рой ос налетали на живую силу врага и каждый «месер» её расстреливал с малой высоты из своих двух или трёх 92-х миллиметровых пулемётов. К эскадрилье «месеров» вскоре подключились и «Фокке-Вульфы Fw 190», тоже верткие истребители, наносившие серьёзный урон нашей пехоте. Бойцы залегли на дно окопов и не могли носа высунуть наружу, потому что над их головами на бреющем полёте с включенными сиренами проносились буквально в паре десятков метров вражеские самолеты, стрелявшие по площадям.

Затем посыпались авиабомбы.

– Проклятые «месеры», они сейчас дожмут нас и сотрут в пыль, – зло процедил Клыч, лежавший чуть ли не в притык с Георгием.

– Ну а где наши?! Почему всегда они запаздывают, мать их в качель?! Куда подевались? Вечно пока фрицы не отстреляются, наши не показываются … – раздражённо высказался один из бойцов их роты.

Кто-то рядом вскрикнул.

– Мишка, не ранили?! – окликнул дружка младший сержант.

– Гоша, со мной всё в порядке! – откликнулся рядовой Михаил Скоробогатов.

– Это я, шайтан их побери… – произнес с другого края окопа ефрейтор Жангали Темиров.

– Что, ранен?! – тревожно переспросил младший сержант.

– Маленько… чиркнуло…

– Куда попало?

– Да по плечу. Что б их!

– Помочь?

– Не надо! Сам себя перевяжу. Левое плечо задели. Но сейчас кровь остановлю! Я уже достал бинты и перевязываюсь.

– Может, как всё уляжется, тебе в тыл отправиться?

– Ещё чего! – возразил Жангали. – Я же говорю, что только чиркнуло, да ещё всего лишь по плечу. На мне всё заживает быстро, как на собаке! Я ещё смогу и в рукопашной фрицам зубы пересчитать! Останусь здесь! Нас и так мало.

– Ну-у, смотри, Жангали.

Не успел Георгий переговорить с земляком, как их вновь сверху накрыли вражеские истребители. Теперь они сильно не прижимались к земле, а пойдя на пятый заход стали засыпать наши окопы бомбами. То тут, то там земля вздыбливалась, стонала, ходила ходуном, и клочья её вместе со смертоносными осколками разлетались в разные стороны. Один из таких небольших осколков попал Георгию в сапог и отсёк край каблука.

«Везунчик, – подумал про себя Георгий, – на несколько сантиметров бы выше пролетел, и посекло бы всю стопу». И тут же следующий взрыв оглушил Георгия. Бомба легла буквально в пяти-шести метрах от него, и Георгия всего засыпало землёй.

Когда он пришёл в себя, то ничего уже не слышал. Вокруг было темно, какой-то сплошной мрак, и он ничего не ощущал. А ещё было трудно дышать, и в рот набилась земля. Перед его мысленным взором прошли уже ушедшая мама, отец и сестрёнка. На мгновение из мрака проступил и облик Наталки. Только чуть погодя он почувствовал, что кто-то его откапывал. Это оказались Жангали и Михаил.

– Ну что, земляк, не напугался?! – Георгий только по губам ефрейтора понял, что тот ему говорил.

В ушах Георгия звенело, но больше он ничего не мог расслышать. Друзья осмотрели его и успокоились, поняв, что младший сержант не ранен, а получил лишь только контузию. Его перевернули на бок и помогли ему выплюнуть землю, и затем дали напиться из фляги. Впрочем, контузия у Георгия оказалась небольшая, и уже через несколько минут слух к нему стал постепенно возвращаться.

«Месеры» и «Фоке-Вульфы» сдуло как ветром, и позиции наших на Букринском плацдарме стала обстреливать немецкая артиллерия. Немцы били методично и по наводке. Обстрел их длился, может, минут двадцать пять, а может тридцать, но это время длилось бесконечно. Вокруг был по-прежнему ад. Земля была безжалостно разворочена и покрылась ранами-воронками от взрывов. И этот неописуемый грохот казалось не прекратится никогда. Но внезапно всё закончилось, и наступила просто оглушающая тишина.

– Фрицы пошли в атаку! – остервенело закричал комроты Шестопалов. – Приготовьтесь к бою!

Вдали показались немецкие танки. Это были средние. «Пантеры». Их было четырнадцать штук. Что-то около танковой роты. «Пантеры» поддерживала пехота. Пехота двигалась чуть позади.

– Ну что, братцы, – хмурясь, произнёс Дмитрий Клыч, – попёрли, гады! Наше вам с кисточкой сейчас будет! – Клыч вытащил из-под ремня несколько противотанковых гранат и положил их рядом с собой, проверил автомат и передёрнул затвор у винтовки, которую тоже положил рядом на бруствер.

Михаил вытащил станковый пулемёт. Тут появился комроты Юрик.

– Братцы, стреляем по моей команде! Понятно? По моей команде! Не торопитесь!

– Чего уж не понять… – криво усмехнулся Армен Шафаров.

Рядом с ним находившийся Жангали, который уже остановил кровь, тоже вытащил парочку гранат. Георгий более-менее уже отошёл от контузии. Он выплюнул из-за рта последние комья земли, натужно откашлялся, прочищая легкие, и вновь с жадностью отпил из фляги воды и вытер губы. Сощурившись, Георгий попытался на глаз определить количество наступающих фрицев.

Его опередил Клыч:

– Наверное, две роты на нас сейчас прут,– заметил он.– Я в этом деле глазастый…

– Ну, да. Никак не меньше! – откликнулся Жангали.

Темиров приготовил на всякий случай штык. Он мастерски им орудовал и даже обучал штыковым приёмам остальных бойцов из их роты.

Похоже, действительно фрицев было двести с лишним человек. А в роте у Шестопалова сейчас в строю находилось только треть штатного состава.

– Ничего, братцы, как-нибудь да прорвёмся! – Клыч от волнения вдруг перешёл на более близкую ему мову : – Я бив и битиму гнид! (Я бил и буду бить гнид! – прим. авт.) Положу цю сволоту ще до ситы! (достаточно, – прим. авт.) Они повбивали стольки моих ридних, що у мене ще должок не закрит! – И Клыч улёгся на бруствер и выставил автомат.