Аида Ланцман - Под солнцем Виргинии

–– Увези моего внука отсюда. Я хочу, чтобы ты сегодня же посадил его в машину и увез.

Нейт закрыл окно, лег на разобранную кровать и прикрыл глаза. Нос саднило, а под глазами уже начали наливаться синяки. Внизу переговаривались его родственники. Виола хлопотала по дому, собирая их вещи. «Жизнь закончилась», – думал Нейт. Его сердце уже никому не удастся собрать по осколкам и склеить так, что не отличишь от живого.

Вечером они погрузили в машину вещи, распрощавшись с теми, кто остался доживать свой век в стенах усадьбы.

Ноа не проснется через пару месяцев, и они похоронят его в семейном склепе. А еще через несколько лет уйдут Сэмюэл и Мария. Виола соберется к сестре в Джорджию. А у Криса не хватит ума, и через много лет он вернется в дом своего отца, в свой отчий дом с первым же попутным грузовиком из Литл-Крика. Всего этого Нейт тогда не знал. А если бы знал, то ничего бы не смог сделать, потому что, как только он сел в машину, Аарон заблокировал двери.

–– Выпустите меня, – кричал он, увидев, что, когда они тронулись с места, к усадьбе на велосипеде подъехал Крис, не успев всего на мгновение. Он тяжело дышал, лицо, его прекрасное лицо, было распухшим. – Выпустите меня, – просил Нейт, но Аарон его словно не слышал. Он поднес кулак ко рту и прикусил кожу.

–– Не нужно, милый, – прошептала Женевьева. Она сидела рядом с сыном на заднем сиденье. – Все кончено, милый. Все кончено. Будет только хуже, если ты выйдешь из машины. Будет больнее, – мать обняла Нейта, прижала к своей груди, как в детстве, и гладила по волосам, пока он плакал и до тех пор, пока, обессиленный, он не уснул на ее коленях. Джен смотрела в окно. Мимо, как и много раз до этого, проносились безликие, выцветшие пейзажи. Она лила безмолвные слезы и думала, что самой большой ошибкой в ее жизни был день, когда она впервые с годовалым сыном на руках переступила порог усадьбы Розенфилдов.

11 сентября 2001 года.

В доме пахло свежими круассанами и горячим кофе. Женевьева всегда просыпалась рано, и, прежде чем поехать на работу, спускалась в маленькую кофейню напротив их дома и покупала выпечку к завтраку. Они не раз сидели в этой безымянной кофейне с ней, пили кофе и говорили. Обсуждали выставку, с которой только что вернулись, или, обложившись пакетами, отдыхали после изнурительного шоппинга в верхнем Ист-Сайде.

Нейт застегнул рубашку, надел худи с эмблемой университета и высунулся в окно. Осень стояла теплая, и, хотя стволы деревьев уже потемнели от влаги, они были еще не готовы расстаться с яркой листвой и их пухлые, пышущие огнем верхушки, казались горящими факелами сверху.

Комната Нейта была его точной копией. Такая же, как он – светлая, немного растрепанная, но чистая, красивая и уютная. Сквозь легкие шторы проникал свет и звук проснувшегося города. У окна стоял станковый мольберт, старый, заляпанный краской. К стене были прислонены холсты. Нейт не мог смотреть на лицо человека, который с удовольствием смотрел на него с них.

Когда они вернулись из Виргинии в Нью-Йорк, Нейт бросил писать. Спустился вниз и положил в мусорный контейнер кисти и тюбики краски. Мольберт он тоже хотел выбросить. Мать и отец оставались в стороне. Иногда Нейт замечал, как они переглядываются, но они оба молчали. И он тоже молчал.

К колледжу Нейт относился спокойно. За то время, которое он успел проучиться в Колумбийском, Нейт уже побывал на трех вечеринках. Друзей он не завел, но ему доставляло удовольствие другое: Нейт напивался так сильно, что не помнил самого себя, не помнил Криса, его взгляда и голоса, которым тот просил уйти той ночью. Видя, что с ним происходит, Джен предложила взять тайм-аут, съездить вместе с ним во Францию, провести время у моря или в горах. Ведь он был так счастлив те две недели в Сен-Максим. Но Нейт отказывался. Пару раз он набирал номер домашнего телефона Криса, кусал губы и ходил по комнате, ожидая услышать его голос, его сладкий южный акцент. Но телефон поднимал Джон Коннелл, и Нейт тут же бросал трубку. Однажды он дозвонился до Джо, трубку сняла его мать. Он сказала, что мальчики уже уехали в Литл-Крик и что она обязательно перезвонит, как только ей что-нибудь станет известно. Но она так и не позвонила. Все было бы проще, думал Нейт, если бы Крис не отказался от мобильного телефона, который Нейт купил для него. Он звонил деду, но тот сказал, что давно уже не видел парнишку Коннелла.

Неделю назад Нейт написал письмо и отправил в Абингдон. Затем еще одно. И еще. И он посылал их каждый день. И сейчас, по пути в колледж, прежде чем сесть в машину Дона, Нейт остановится у почтового ящика и опустит туда конверт. Возможно, он надеялся, что отец Криса не выдержит и ответит ему что-нибудь. А может быть, переправит письма сыну. Ему одному было известно, где сейчас Крис. Нейт думал о том, что он, преисполненный духом патриотизма, воюет где-то в далекой стране. Нейт старался не слушать новости и не знал точно, в каких частях света сейчас идут боевые действия. Или он сейчас проходит испытание «адской» неделей – психологический аттракцион для «морских котиков», с целью выявить слабость и проредить ряды добровольцев. Крис бы точно справился. Он был одним из тех упрямых глупцов, которые никогда не сдаются, даже если все говорят: «Не поднимайся, все кончено». Они поднимаются и продолжают бороться. Крис был таким. Но тогда почему он так легко отказался от Нейта?

Нейт потом долго будет вспоминать то утро. Сначала с улицы раздадутся вопли и небо над Манхеттеном заволочет черный дым. И воздух будет пахнуть горящей резиной, пеплом, страхом и керосином. И еще тем, о чем не скажут по новостям, но Нейта долго будет преследовать запах горящей плоти. Джен включит телевизор, который никогда раньше не смотрела, станет звонить отцу и повторять, как заклинание: «Пожалуйста, возьми трубку».

Нейт вышел из комнаты с рюкзаком, который обычно носил на одном плече. Мать стояла у плиты, варила кофе – пахло просто изумительно.

–– Привет, – Нейт подошел к ней и поцеловал в висок. На ней был черный брючный костюм и шелковая блузка. Волосы были собраны в тугой хвост, а в ушах искрились маленькие серьги с бриллиантами. От нее пахло, как всегда, как в детстве, как в тот день, когда она гладила по волосам и говорила: «Ты сделаешь только хуже, милый, если выйдешь из машины».

–– Привет, малыш, – Джен налила кофе в две чашки и поставила на стол незамысловатый завтрак.

–– Я буду поздно сегодня, – сообщил Нейт, намазывая кусок круассана апельсиновым конфитюром.

–– Сегодня вторник, Натаниэль. Снова вечеринка? – спросила мать и тут же отодвинула в сторону тарелку, будто у нее мгновенно пропал аппетит. Нейт пожал плечами.