Иван Кулаков - Я родом из страны Советов

Сестра у меня Зинаида Георгиевна 1925 года рождения, еще когда маленькая была, всегда что-то показывала, хотела быть артисткой. Ну в конце концов она стала заслуженной артисткой, работала в московской областном театре драмы. Она там была примой-актрисой. Закончила она Щепкинское училище при Малом театре, был диплом о высшем образовании. Она была маленьким клерком Центрального дома работников искусства (ЦДРИ). Всегда мне давала контрамарки в Малый театр, иногда – в другие концертные залы. Я всегда просил две контрамарки – чтобы с девушкой пойти. Однажды был курьез: пошел с девушкой, пришли уже после третьего звонка, сели на места… Уже минут 15 спектакль идет, и тут приходят на эти места люди с билетами. Нам с девушкой пришлось уходить. Сидели потом где-то в конце и на проходе между рядами.

Сестра у меня такая разбитная была… Однажды мы с ней опаздывали в малый театр (там у них концерт был или экзамены какие-то), а в метро, где билеты покупать надо бы, очередь огромная… А она прямо к контролеру подходит и говорит: «Я Кулакова, это (кивает на меня) со мной». Взяла меня за руку, ну и побежали туда. Такой у нее характер был – очень быстро ориентировалась. Ее еще в Малый театр приглашали играть, но она отказалась, потому что там ей могли бы дать только маленькие роли, и она была бы незаметна, а в областном театре она была примой. К нам в Челябинск приезжала на гастроли, я им там обед давал, артистам, в гостиницах. Кстати, в гостиницах артисты жили по трое-пятеро человек в номере, а у моей сестры всегда был номер отдельный.

Бабушка у нас была Степанида Михайловна. Она очень меня любила, и всегда-всегда с нами находилась. Она была очень добрая, только не разрешала мне щепать лучину (для огня).

Как мы жили. Дом у нас был новый. Жили мы не богато, но и не бедно. Ну вот из бедности я помню… С братом у нас сапоги были одни на двоих. Зимой он гуляет – я сижу у окна, смотрю, жду, когда он нагуляется, чтобы одеть эти сапоги и тоже гулять пойти. Но бедными нас не считали – мы были средними. Отец работал в Москве, денег много получал. Однажды он был в командировке в Астрахани – это рыбный тогда был город – и прислал нам в посылке большую рыбину, а у нее в животе очень много денег. И все эти деньги промаслились жиром, и мама с бабушкой охали – как же сделать эти деньги нормальными. Что вышло тогда – я не знаю. Живности у нас не было – в смысле коров, овец. Куры только были. Помню, однажды был какой-то праздник, я зашел в нашу горницу, а там весь потолок был обвешан колбасой копченой. Значит, наверно, мы жили небедно…

Я вообще-то был болезненным мальчиком, плохо рос, плохо кушал в детстве, а вот мои брат и сестра – наоборот – всегда были в хорошей форме. Всегда у них было хорошее здоровье.

Интересно – как мы мылись. Мылись мы в русской печке. Мылись на кухне: мама печку откроет, ставит лопату, сестра садится на эту лопату, и мама ее в печку завозит. Сестра в печке сидит, греется, потом ее на это же лопате вытаскивают, а мы с братом сидим, смотрим… Мыли нас в двух тазах: один с грязной водой, другой – с хорошей, чистой водой, потом нас закутывали в простынь и уносили на печку. Там-то тепло! Там мы и отогревались.

Спал я с бабушкой на печке, брат – где-то в другом месте. У нас палати были – мы на них гостей укладывали спать. Мама с папой на кровати спали. Ну стол у нас был, скамейки, и были лавки – сидели мы в основном на них, играли и занимались тоже. В доме три окошка было. И кругом стояли лавки.

Пищу готовили на примусах, керосинках. Керосин покупали. Лучина была, ее зажигали и ставили в такую железную кружку большую – и она горела. Это на кухне. В самой избе сверху большая лампа горела, ее еще закрывали, ну и на столе лампочки маленькие горели.

Как я ходил в школу, как там учился – совершенно не помню. Помню, как я первый раз ходил в кино – его тогда показывали в школе. Там был экран, посередине метров в 10 от экрана стояла динамо-машина, и люди, которые ее крутили, смотрели кино бесплатно. В зале дыму было много – все курили махорку, когда кино идет, прямо видно было этот дым. В фильме тогда очень запомнился один эпизод – поезд с экрана идет прямо на нас. Я тогда нагнулся, и все нагнулись – испугались. И разговоров тогда было только об этом поезде: как же он нас не раздавил?!

Тогда был ликбез – ликвидация безграмотности: когда покупаешь билет в кино, обязательно нужно было купить и букварь. Там уже читаешь ты, не читаешь – не важно. Вообще грамотных было мало, но буквари покупали все.

Темнота там была беспросветная. 100 км от Москвы, а мы не видели там ни газа, ни электричества, колодцы были, но в некоторых не было воды. Все, конечно, на лошадях ездили. Вот однажды, помню, из деревни ехал маленький трактор – для нас это было просто чудо из чудес! Даже чуднее, чем космос! Все ребятишки деревни тогда бежали за этим трактором, пытались его дотронуться… Как же это так, он сам едет, трещит?! А внутри сидит тракторист – он еще вроде был в очках. Вот он проехал всю деревню – у нас деревня та была практически в одну улицу – и мы только тогда отстали, потому что дальше там опасно было бежать. А еще на лето на дачу приезжали москвичи, ребятишки с велосипедами – это тоже было такое новшество для нас, такая дикость, и мы всегда бегали за этим велосипедом, подталкивали его, смотрели, как там все это устроено. Зимой играли… Бросали палку такую большую, острую, что она сугробы пробивала. Кто больше сугробов перебьет – тот и победитель. Еще в бабки играли. В игре каждый ставит свою бабку в линеечку, а потом по очереди их выбивают. Потом эти кости (бабки) сшибают издалека, кто попадет в нее – тот и выиграл. Играли в расшибалку на деньги: пятачком бьешь по деньгам, если выбил решку – она твоя, если не выбил – другой начинает выбивать. Играли до тех пор, пока все кроме одного проиграются.

Еще что интересно вспомнить… Когда Волга разливалась, случались наводнения. Там еще низина была, и когда это море разливалось, то подходило к самому нашему дому. А однажды почему-то у нашего сарая были сняты две створки с ворот, мы тогда с братом одну на другую створку положили, связали, нашли какую-то длинную жердь и поехали кататься по воде. И нас унесло очень далеко. Когда бабушка увидела, закричала сильно – потому что нас уже начинало сносить. Мы и сами тогда испугались. Ну потом, правда, выплыли…

Особенно я запомнил природу тех мест. Просто удивительную! На речку пойдешь – там тихо-тихо, видно, как рыба плавает в воде, мы маленькие еще пытались ее руками ловить…

В 1934 году, не дожидаясь, пока нас переселят из-за сторительства канала Москва-Волга, мы переехали в Москву. Отец наш там работал, получил комнату в бараках, и мы переехали туда. Жили на улице Большие Кочки недалеко от окружной железной дороги, там бараки были, недалеко строили 5-этажный дом. Отец тогда в какой-то организации строительной работал кассиром. Когда мы туда приехали, первое, что мне запомнилось, это как мы вошли в комнату, и папа включил электрический свет. Было настолько светло, а в комнате настолько бело, словом, это были чудеса, которых мы никогда не видели. Мы в деревне привыкли к грязи, к копоти, а тут – раз – и все белое! Удивительно. Рядом был хлебозавод. Сейчас там недалеко улица Доватора, а раньше она называлась Малые Кочки. В этих бараках, как мне кажется, мы жили недолго. Там же были разбросаны материалы, камни большие от ликвидации храма Христа Спасителя. Мой отец был среди тех, кто своими руками, ломом разрушал этот храм. На этой свалке кирпича, камней и больших кубов в 1-1,5 метра мы искали всякие побрякушки, а из кубов и конструкций выплавляли свинец и сдавали его в металлолом за деньги. Советские власти разрушили этот храм и на его месте хотели сделать дворец советов – здание, которое было бы выше любого другого в мире. Хотели таким образом советское время показать, но так и не выстроили. Я тогда был пропагандистом – рассказывал, что это за дворец будет. Помню, что там указательный палец Ленина должен был быть несколько метров в длину, а в голове Ленина какая-то обсерватория находилась. Я это все изучил и рассказывал своим ребятам. Но так потом ничего и не построили. Символично, что советская власть не построила этот Дом Советов, а новая власть пришла и сразу за два года построила на том месте новый такой же храм Христа Спасителя. Однажды там милиционеры поймали шпиона – это было уже перед войной в 1937 году. Немцы уже готовились к войне и засылали шпионов. Мы тогда, конечно, не знали, что он шпион, для нас он был хороший дядька, а потом вот так получилось. Отец сказал, что тот дядька шпионом был.