Ольга Пустошинская - Виктория

– Что вы хотели?

– Я ваша коллега, эвакуировалась из Москвы, – начала Вика.

– Из Кремлёвской больницы?

– Нет, не из больницы… Я сама по себе приехала, так сложились обстоятельства.

– Понимаю, – кивнула врач.

– Мне очень нужна работа. Я офтальмолог, но могу работать и медсестрой.

Анна Ивановна внимательно смотрела на Вику:

– Как вас зовут?

– Виктория.

– Хорошее имя у вас, победное. Что вы заканчивали?

– Сеченова, в тридцать седьмом. – Вика заранее посчитала и запомнила все даты.

– Медики нам, конечно, нужны. В этом санпропускнике осматриваем пока только раненых, но это надо делать с каждым, с каждым приезжающим в город. Участились случаи малярии, сыпного тифа, не говоря уже о кишечных инфекциях… иначе эпидемии не избежать. Вы меня понимаете?

– Вполне.

– Не хватает рук… Если вы согласны, я поставлю вас работать в санпропускнике с другими медиками.

– Конечно, согласна. Только… – приступила Виктория к самому трудному, – у меня нет документов: поезд попал под бомбёжку.

– Это сейчас не редкость, к сожалению. Восстанавливайте свои документы, потом принесёте. Мы сделаем запрос в Москву по вашему месту работы. Вы где живёте?

– Ещё нигде, я только приехала.

– А, вот как! Сходите в исполком. С жильём, правда, в городе плохо, очень большой поток людей. Но попробуйте… Маша, – позвала Анна Ивановна сестру, – запиши данные Виктории…

– Александровны.

– …данные Виктории Александровны и дай ей халат. Мойте руки, принимайте следующего человека.

Медсестра с короткими косичками помогла завязать халат, подала полотенце. Вика послушно направилась к умывальнику, вымыла холодной водой руки.

Она осматривала раненого, присев на краешек кушетки, чувствуя себя, как на экзамене. Задавала вопросы, отмечая про себя, что Анна Ивановна одобрительно кивает, как учитель ученику, хорошо отвечающему урок.

– Подозрений на инфекции нет, – сказала Вика и поднялась с кушетки.

– Мне понравилось, как вы работаете. Это было профессионально, чётко, быстро. Вопросы грамотные, по делу, – похвалила Анна Ивановна.

– Спасибо.

– Завтра в вечернюю смену выходите, – кивнула врач. – Да, вот ещё… если вам некуда идти… вот мой адрес. – Она быстро черкнула пару строк на клочке бумажки.

– Большое спасибо. Я думаю, что обойдусь, воспользуюсь в крайнем случае.

***

«Как много вокруг хороших людей! Или мне просто везёт?» – думала Вика, шагая от вокзала по улице Красноармейской. Торопиться было некуда, захотелось погулять по городу, привыкнуть к его новому виду. Со странным щемящим чувством она смотрела на родной город, помолодевший на семьдесят шесть лет. С улиц исчезли светофоры, почти не видно автомобилей, нет этой надоевшей рекламы, только приклеенные агитки на стенах. Вика задержалась перед плакатом с суровой женщиной в красной косынке, приложившей палец к губам. «Не болтай!» – предупреждала надпись.

Супермаркеты с роскошными световыми вывесками уступили место скромным булочным, молочным и овощным магазинам. Не было на месте громадного дома со звездой в стиле сталинский ампир.

Она прошла Шихобаловскую богадельню, в которой находилась школа-интернат (в будущем – приход и православная школа), остановилась перед огромным доходным домом Челышева из красного кирпича, с балконами и эркерами, вмещающем общежитие, квартиры и конторы.

Было холодно, в воздухе вились редкие снежинки, Вике стало зябко в короткой куртке. Такие курточки мама называла поперденчиками: короткие, что не прикрывают… ну понятно что. Виктория присматривалась к людям, спешившим по своим делам: женщинам в пальто с цигейковыми воротниками, в ватниках и платках, очень скромно, даже бедно одетым мужчинам, детям.

Рядом с тротуаром притормозила машина, и из неё выпорхнула нарядная женщина в облегающем синем пальто, в кокетливой шляпке, из-под которой выбивались белокурые локоны. Пахло от неё дорогими духами. Мазнув по Вике взглядом, красавица процокала каблучками по тротуару и скрылась в старинном особняке Курлиной. Перед зданием сияли чёрным лаком шикарные мерседесы с флажками на крыльях, а у дверей топтался милиционер.

«Посольство Швеции», – вспомнила Вика. Её внимание привлекла смятая серо-голубая бумажка, валявшаяся на тротуаре. Это оказалась пятирублёвая купюра с парашютистом.

– Снова милостынька, – прошептала Вика, – пятнадцать рублей, если с той десяткой.

Она не знала ценности денег. Сколько, например, стоит хлеб: пятьдесят копеек или пятьдесят рублей? И можно ли что-нибудь купить на пятнадцать рублей?

Хлебный магазин было заметно издалека, возле него стояла толпа людей. Вика пристроилась в хвост очереди, засунула руки в рукава, сделав подобие муфты.

– Простите, сколько стоит хлеб? – спросила она у старой женщины в очереди в пуховом платке и ватнике.

Старушка зорко глянула на Вику, но не удивилась:

– Вакуированная? Оно и видно… Пятнадцать рублёв, по одной в руки дают, без карточек… С первого числа карточки будут. А на рынке триста рублёв буханочка – есть не захочешь!

Пятнадцать рублей – ровно столько и было. Вика отстояла длинную очередь, получила маленькую буханку чёрного пахучего хлеба, спрятала под куртку. Несла её за пазухой как котёнка, как живое существо, чувствуя сытный запах, от которого кружилась голова. И почему раньше ей не нравился ржаной хлеб?

Побродив немного по улицам, Вика намёрзлась и решила вернуться в коммуналку к Валентине. Холод гнал, поторапливал, ноги сами несли её к дому.

Вика толкнула общую дверь в квартиру, прошла по коридору, заставленному корзинами, тазами, лыжами и ненужным хламом и поскреблась в Валину комнату.

– Кто там? А, заходи.

– А хозяйка не будет сердиться? – шёпотом спросила Вика.

– Не будет. Я попросила за тебя, она разрешила недолго пожить, небескорыстно, правда. У её сына глаза болят, просила посмотреть.

– Конечно, без вопросов… – Вика вытащила хлеб из-за пазухи, положила на стол и похвалилась: – Меня взяли на работу в санпропускник!

– Как хорошо! – всплеснула руками Валя.

– А знаешь, под чьим началом? Жуканиной Анны Ивановны. Я не сразу догадалась, что это она,

– А ты её знаешь?

– Знаю заочно. – Вика разделась и потёрла озябшие руки. – Я читала статьи, как в войну она работала в эпидемстанции. Во многом благодаря Жуканиной не случилось эпидемий. И этот санпропускник на вокзале она организовала. Чудесная женщина, а ведь молодая совсем!

– О какой войне ты говоришь? – Тёмные брови Валентины поползли вверх.

– Об этой, – смутилась Вика.

– А звучало, будто в прошедшем времени, – засомневалась Валя и вздохнула: – Это всё последствия контузии.

– Это я мечтаю, война кончится когда-нибудь, – нашлась Вика и поспешила перевести разговор в безопасное русло: – Серёжка, чай будем пить?