Константин Ильченко - Путь домой

Вася лежал на топчане в бараке. В голову лезли разные мысли, одна так совсем покоя не давала. Она сверлила сознание, которое ему говорило, что с потерей медного крестика он стал беззащитен. Ведь выжил же он там, в лесу, и под пулями полицаев. Это неспроста, это благодаря ему.

«Права была баба Маня, крест спасёт. А теперь, когда я его потерял, то спасать уже некому. Видать, скоро помру».

Именно эта мысль вцепилась и не отпускала, терзая на части. Поочередно всплывали образы мамы, бабушки, полицая, бившего его прикладом. Вдруг появился чех и стал его настойчиво куда-то тянуть, Вася не хотел, а он кричал:

«Вася, Вася!»

– Васёк, Васька! Да очнись же ты, холера! Просыпайся давай, – склонившись над ним, тормошил его за плечи Гриша. Вася потихоньку приходил в себя, а Гриша его бережно подтянул к стене.

– Сейчас два часа ночи, все спят. – Барак подтверждал его слова разноголосым храпом уставших людей. – Другого момента не будет. Погодка что надо, ливень шурует как из ведра, тьма на улице тьмущая. Главное, чтобы никакой дурак не околачивался возле калитки во двор столовой. Нам её, сука, не миновать.

Из барака вышли тихо, а может быть, и не совсем тихо, Ваську кидало из стороны в сторону, но народ спал как убитый.

Дождь хлестнул в лицо освежающими струями, ливень действительно нешуточный, ночь выдалась тёмная и холодная. Прошли вдоль стены, теперь осталось проскочить небольшой участок, предательски освещенный лампой наружного освещения. Виднелась вышка; по идее, там находится часовой, но она стояла внутри лагеря, поэтому немец там появлялся редко, а в такую погоду его и подавно там не должно быть. Хотя всё возможно. И от этого «хотя» внутри холодело. Вперёд! Теперь не останавливаться. Теперь будь что будет. Если часовой на вышке, то сейчас прозвучит короткий окрик, а потом завоют сирены, включится свет по периметру…

О боже! Этого не может быть. Послышался металлический грохот. Гриша присел и вжал голову в плечи, рядом плюхнулся Вася. Это он с разбегу в кромешной темноте споткнулся то ли о старый чайник, то ли о такую же кастрюлю, которых там никогда не бывало. Всё! Вот теперь уже точно всё! Мысль сверлила мозг. Сейчас начнется. Перед глазами пролетали ужасные картины с участием тех, кому уже не повезло, с теми, кто уже получил свою порцию свинца.

Ребята, крепко зажмурившись, прислушивались к дождю и ветру – кроме капельной дроби ничего слышно не было. Гриша открыл глаза – вышка на месте, тревоги нет, значит, пронесло, значит – живи.

– Фу-ух, – нервно выдохнул Вася, – что это было? – Его лицо дрожало, зубы выбивали мелкую дрожь. Лихорадило его не от страха.

– Да теперь уже неважно, нужно двигаться дальше, а вот дальше самый опасный участок. Эта долбаная калитка! Главное, чтоб там никого не было, …а дальше уже и кочегарка рядом. Не сцы, Васёк, прорвёмся, – лихо сплюнув, подбодрил друга Гриша. Ощущение радости от того, что ты еще жив, заполнило все существо необъяснимой благодарностью ко всему, в том числе и часовому, которого не оказалось на вышке.

Наконец спасательные кусты перед калиткой, здесь можно перевести дух и осмотреться. Присели, дождь хлестал с неубывающей силой. Огромные кусты несколько сдерживали натиск стихии. Вася периодически утробно покашливал, пряча лицо в одежду. Гриша прополз вперед, чтобы посмотреть, что творится у калитки. Над входом в здание администрации, точнее, над черным входом, поскольку он вел на кухню, горела одинокая лампа. Она не то чтобы светила ярко, наоборот, чадила больше, но и этого света хватало, чтобы не дать ни малейшего шанса незамеченным прошмыгнуть мимо двери, в случае если кому-то из обслуги взбредет в голову выйти на улицу. Гриша не раз здесь бывал на работах. Поэтому-то он и знал, что эта сторона практически не охранялась, поскольку не выходила на внешний периметр лагеря. Опасность была в двери. Им предстояло пройти в калитку, потом – мимо этой двери, после чего свернуть налево и там уже – в кочегарку. Небольшая площадка, через которую они должны были незаметно проскочить, освещалась проклятой лампой. К тому же никто не давал гарантии, что именно в тот момент, когда они войдут в калитку и последуют дальше, дверь не отворится и оттуда не выйдет кто-то из надсмотрщиков.

Гриша, удобно устроившись в кустах, наблюдал за дверью и калиткой. Нужно идти, никого нет. Но мысль: «А вдруг как раз в этот момент откроется дверь и…» Нужно еще подождать. Однако выглядело всё зловеще. Плюс еще Васькин кашель, он наверняка привлечет внимание. Но, пути назад нет. Только вперёд, да и поспешить нужно, в такую погоду другу становится всё хуже и хуже.

Ужасно болела голова. Вася положил её на ветку кустарника. Дождевые капли падали на лицо, ветер тихонько покачивал ветку, и от этого становилось легче. Послышался шелест, затем чертыханья. Это подползал Гриша.

– Вставай, иди точно за мной, не отставай.

Чем ближе к калитке, тем сильнее стучало сердце – нужно как можно быстрее уйти с этой опасной зоны. Но время как будто остановилось. Вот она, проходим через неё. Уже рядом дверь, за ней слышны звуки – там кто-то ходил и громко разговаривал. Сердце так громко отбивало дробь, что, казалось, его слышит весь лагерь. Где Васька? Так, сзади, идёт.

Хорошо. Еще несколько шагов, и дверь осталась позади. Через мгновенье оказались опять в кромешной спасительной темноте. Уперлись в мокрую стену. «Это нормально, теперь дома», – подумал Гриша и тут же поймал себя на том, что непроизвольно назвал вот это всё – и в первую очередь весь непрерывный кошмар лагерной жизни, – домом. Ему стало муторно.

– Идешь метров пять за мной вдоль стены, там будет лаз, его и днём-то не видно, поэтому я дам знать.

Вася сжал его руку в знак того, что он понял. У него кружилась голова, он еле держался на ногах. И если честно, ему уже было всё равно. С потерей сил человек терял интерес ко всему происходящему.

Неожиданно Гриша надавил с силой ему на плечо, потом взял его руку и ладошкой провел по торчащим кирпичам, обозначающих диаметр лаза. Отверстие небольшое, но изможденные мальчишки просочились туда без труда. Внутри было темно, тепло и сухо. Через несколько метров темноту прорезал мерцающий вдалеке свет.

Гриша шел уверенно, изредка прикладывая палец к губам, прося Васю сейчас не кашлять. Помещение кочегарки было немалым. Стену, вдоль которой шли ребята, и собственно котёл отделяла огромная куча угля, которая с одной стороны подходила почти к потолку. Вот туда-то им и нужно. Через кучу к железным балкам.

– Теперь карабкаемся вверх, на самый гребень не вылазим, может увидеть кочегар. – Гриша первым полез по углю. Вначале с шумом сползал вниз, но потом приловчился, а за ним Вася, очень скоро они оказались «дома».