Евгений Сухов - Горящие камни

– Может, перейдем на «ты»? – предложила Вера.

– Конечно, – охотно поддержал ее Прохор.

– Что это я вдруг уселась? – с тревогой проговорила хозяйка. – Ты, наверное, голоден. Давай я сейчас все разложу по тарелкам. Я тут рис отварила. Никогда особенно его не любила, а тут одна медсестра принесла мне небольшой кулек и сказала, что он очень вкусный. Трофейный. Сварила, так и вправду получилось очень здорово. Я к еще нему морковь и лук поджарила. – Она загремела на плите сковородкой, застучала ложкой, накладывая рассыпчатое угощение в алюминиевые тарелки.

Бурмистров поднялся, подошел к Вере и обнял ее худенькие плечи. Сжимать эту девушку в объятиях было приятно. Он чувствовал, как жаркое тепло проникает в него и понемногу расходится по всему телу. Если так пойдет дальше, то Прохор может просто воспламениться.

Девушка застыла. Теперь тарелка и ложка в ее руках выглядели лишними. Не смея пошевелиться, Вера осторожно посмотрела на Прохора, не спешившего разжимать объятия. Так они и стояли, не шевелясь, наслаждались близостью.

– Может, ничего не нужно? – слегка осипшим голосом произнес Прохор. – Я не голоден.

– Хорошо, – ответила девушка и аккуратно, стараясь ненароком не расцепить нежные объятия, положила сковородку на плиту.

Рядом она так же бережно поставила алюминиевую тарелку, слегка звякнувшую о стол.

Его руки в какой-то момент разомкнулись, но лишь для того, чтобы уже в следующее мгновение скользнуть по ее платью, нежно, но очень уверенно. Остановились они у талии, как будто спрашивая разрешения, не почувствовали ни малейшего протеста и принялись неторопливо, спокойно расстегивать ремень.

Вера боялась пошевелиться, целиком находилась во власти сильного и такого желанного мужчины. На сегодняшний день она его наложница, рабыня. Он волен поступать с ней так, как ему заблагорассудится.

Расстегнутый и аккуратно свернутый ремень Прохор положил на стол рядом с нарезанным мясом, которое он так и не отведал. Сейчас ему было не до него.

Он слегка отстранился от девушки и посмотрел ей в лицо. Блики горевшей керосиновой лампы падали на ее слегка раскрасневшиеся щеки, оставляли глубокие тени на скулах, отчего Вера казалась ему еще более загадочной. Взгляд внимательный, довольно строгий, такой бывает у учительницы старших классов.

«Самое время избавиться от наваждения под названием Полина. Похоронить ее образ в закоулках памяти, без всякой надежды на воскрешение. Воспоминания всегда тянут в прошлое, не дают возможности думать о будущем, выстраивать планы. Рядом с тобой сейчас находится девушка, которая тебя обожает. Чего еще нужно? Останься с ней. Прекрасно быть любимым и любить».

Глаза Веры светились счастьем. Такая женщина ради любимого человека шагнет в глубокий омут и ничего не потребует взамен. Главное, чтобы он оставался рядом.

Некоторое время они смотрели в глаза друг другу.

Потом Вера, словно опасаясь спугнуть нежданное счастье, крепко обхватила Бурмистрова, прижалась к его груди и негромко произнесла:

– Любимый, как же долго я тебя ждала.

Ладони Прохора заскользили по узкой девичьей спине. Потом он медленно, наслаждаясь каждым мгновением, стал приподнимать платье, оголять красивые ноги, спрятанные в офицерские сапоги.

– Не торопись, мой родной. Я сама. – Вера аккуратно принялась расстегивать пуговицы у самого воротника, все больше обнажая грудь. – Ты чего так смотришь? – Она смутилась под пристальным мужским взглядом. – Что-нибудь не так? Нам просто выдали такие лифчики, мне пришлось немного его ушивать, иначе неудобно. Спасибо и на этом, а то ведь в начале войны никакого нижнего женского белья вообще не было. Мы в широких мужских трусах ходили. Как в шароварах!

Прохор улыбнулся.

– Я не о том. Просто смотрю, какая ты прекрасная. Не могу на тебя наглядеться.

– Мне никто таких слов не говорил, – смущенно сказала Вера.

Расстегнутое платье обнажило крепкое девичье тело.

– Это только начало, – проговорил Бурмистров. – Все самое интересное у нас с тобой впереди.

Прохор подхватил девушку на руки, прошел в комнату и бережно положил ее на панцирную кровать, бесшумно принявшую легкую ношу.

– Нужно задернуть занавески, – подсказала ему Вера. – С улицы могут заметить.

– Нам некого бояться, теперь мы с тобой всегда будем вместе, – пообещал ей Прохор.

Через распахнутую форточку в комнату вместе с запахами цветов, разросшихся под окном, пробивалась вечерняя свежесть. Огромная луна забралась на самый небосвод и заливала окрестности бледным мертвым сиянием. Дорога пустынная. Никакого транспорта поблизости не было. Только где-то вдалеке, совершая свои маневры, грохотала тяжелая техника.

Задернув занавески, Прохор подошел к кровати, на которой поверх байкового одеяла лежала девушка, совершенно не стесняясь своей наготы. Аккуратно сложенное платье она пристроила на табуретку.

Вера протянула к Прохору руки и произнесла:

– Иди ко мне, мой желанный. Только не торопись, я хочу, чтобы эта ночь продолжалась бесконечно.

– Мне этого тоже хочется. Нам некуда торопиться, милая.

Наэлектризованные, обнаженные, они лежали рядышком как оголенные провода, способные выстрелить искрой.

– Кажется, я наконец-то нашел свой дом.

Положение на фронтах оставалось для немцев катастрофическим. Тяжелые бои шли в Померании, в Западной и в Восточной Пруссии. Русские танковые колонны обошли Познань и, не встречая особого сопротивления, широким фронтом двигались к Одеру.

Армейские корпуса Первой армии под командованием генерал-полковника Йоханнеса Бласковица продолжали отступать под нажимом войск союзников, а Девятнадцатая армия оказалась в Кольмарском котле, и шансов выбраться из крепких американо-французских объятий у нее становилось все меньше. В окружении Гитлера мало кто сомневался в том, что в ближайшие недели она будет уничтожена.

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, назначенный командующим группы армий «Висла», плевать хотел на распоряжения начальника штаба сухопутных войск Гейнца Гудериана и совершал одну стратегическую ошибку за другой. Создавалось впечатление, что он делает все возможное, чтобы проиграть военную кампанию.

Первая и самая главная его промашка состояла в том, что он пренебрег услугами опытного штабиста генерал-майора Вальтера Венка. Вторая сводилась к тому, что свой командный пункт Гиммлер разместил вдали от театра военных действий, в маленьком, но красивом средневековом городке Шнайдемюль, основанном еще всемогущими тамплиерами.

Вместо того чтобы нормализовать ухудшающуюся обстановку на фронте и активно включиться в военные дела, он большую часть времени проводил в специальном поезде, оборудованном под штаб-квартиру. Тут-то и обнаружилась третья ошибка. В поезде отсутствовали радиоустройства и сигнальные службы, а единственная телефонная линия постоянно была перегружена. В результате Гиммлер практически потерял связь с группой армий «Висла», не имел возможности ни получать оперативные сообщения, ни отдавать приказы.