Михаил Алексеев - Грозное лето

– Верно, Наташа. Как это я не догадался.

Наташа не отрывала своего взгляда от Акима. Она почувствовала необычайный прилив любви к этому сдержанному и с виду очень неказистому человеку. Ей казалось, что только она одна по-настоящему понимала Акима, и ей хотелось, чтобы и другие понимали его так же хорошо и так же любили, как любит она.

К ним на машине подъехали разведчики. Сенька с великим любопытством высунулся из кабины, а Забаров подошел к Акиму и Наташе. Из кузова смотрели на Наташу десятки озорных, завидущих глаз.

– Знакомьтесь, товарищ лейтенант. Встретил вот... Моя... - Аким густо покраснел. Но ему пришла на помощь Наташа.

– Наташа, - сказала она просто.

– Федор, - назвался Забаров. - Земляки, что ли, с нашим Акимом?

– Да, земляки. И большие друзья! - ответила она так же просто, смело и естественно.

– Сестрой была в партизанском отряде, - ни с того ни с сего, как показалось девушке, сказал Аким. Она подняла на него свои большие темно-синие глаза.

– Вот уже и рассказал все...

– Добро. Пойдемте к нам? У нас нет санинструк тора, - предложил Забаров.

Наташа смутилась.

– Меня, наверное, не отпустят...

– А мы сделаем так, чтобы вас отпустили.

Наташа посмотрела на Акима, и ей показалось, что он немного растерялся. Наташа насторожилась, улыбка сошла с ее лица.

– Я еще подумаю, товарищ лейтенант, - сказала она, потупившись.

– Что ж, подумайте. А ты, Аким, оставайся. К утру догонишь на попутных. Тут недалеко, - и, быстро распрощавшись с Наташей и Акимом, Забаров пошел к машине.

Наташа сразу же потянула Акима в хату. В сенях она поднялась на носки, притянула к себе его голову и крепко поцеловала.

В комнате никого не было.

– Вот мы и встретились!..

– Встретились!.. Я тебя очень и очень люблю, Аким!..

– И я тоже, Наташа!.. - Он вдруг вспомнил, что вот так, прямо, они еще ни разу не объяснялись друг с другом.

– Мы теперь никогда-никогда не расстанемся! - говорила она, прижимаясь к нему.

– Разумеется... - неуверенно подтвердил он.

Она пристально посмотрела на него.

– Почему ты не хочешь, чтобы я была в вашей роте? - губы ее дрогнули. - Почему?

– Этого не следует делать, Наташа!

– Почему? Мы были бы вместе...

– Мы не будем вполне счастливы, когда другие...

Наташа задумалась.

– Ну, как хочешь... - голос ее оборвался, она уткнулась головой в его грудь и разрыдалась. - Ты... ты прав, Аким, прав... - говорила она, всхлипывая и пряча от него свое заплаканное лицо.

Он отрывал ее голову от своей груди, стараясь заглянуть ей в лицо и утереть слезы. Неловко обнимая ее, сбивчиво говорил:

– В общем... собственно... я не против... Ты же знаешь, как я рад!.. Если хочешь, я сам похлопочу...

– Хочу! Хочу!.. И никуда от тебя не уйду! - вдруг с отчаянной решимостью заговорила Наташа.- Никуда!.. Никуда!..

Он молчал и дрожащей, грубой своей рукой гладил ее по спине, неловкий и беспомощный.

– А я знала, что мы встретимся, - немного успокоившись, сказала Наташа. - Только не думала, что так быстро.

– Я тоже думал о тебе, Наташа. Даже стихи писал...

Он вынул из сумки свой дневник. Потом подумал и снова спрятал его: "Только встретились и уже за стихи. Какая сентиментальность!..".

– Почему же ты не читаешь?

– Потом, Наташа, потом...

Наташа не возражала. В самом деле: стихи можно и потом.

– Какой же ты у меня... хороший! - воскликнула она и прижалась своей пылающей щекой к его жесткому, небритому подбородку.

Он вдруг вспомнил что-то, глаза под очками беспокойно заблестели.

– Наташа, а что... что с ним?

– Ты это о ком, Аким? - с тревогой спросила она.

– О Володине я спрашиваю, о Николае...

Наташа нахмурилась.

– Не стоило бы о нем и вспоминать, Аким. Кажется, в Австрии сейчас. Не знаю точно.

– В Австрии?! Как он туда попал?

– Стешка Лунченко ведь бросила его. Вскоре после нашей с тобой встречи. Не знаю, что между ними случилось, но только она выгнала его из своей хаты. Володина вызвали в комендатуру и предложили стать полицаем. Он, кажется, не согласился. Его долго били. Потом вместе с очередной партией ребят и девушек угнали куда-то. В июле к нам в отряд пришел Миша Кравцов. Ты же его хорошо знаешь. Фашисты его тоже угоняли куда-то. Так вот он рассказывал, что вместе с Володиным они работали на немецком заводе, который снаряды делает. Миша сбежал. Он звал с собой и Володина, но тот отказался. Это все Кравцов рассказывал...

– Снаряды немцам делает... Не убежал все-таки от войны.

Худое лицо Акима опять побледнело, глаза зло блестели за очками.

– Аким, скажи, ты заходил к нему в ту ночь?

Аким не ответил.

Наташа поняла, что ему неприятно об этом вспоминать, и заговорила о другом:

– А помнишь, ты о школе мне наказывал?

– Ну? - сразу оживился он.

– Ее, наверное, удалось спасти. Ведь там у нас остались надежные ребята. - И Наташа стала торопливо рассказывать о всем случившемся с ней после их недавней и короткой встречи.

– А почему ты решила пойти на фронт? - спросил ее Аким. - Ведь ты же учительница, могла бы работать где-нибудь в тылу.

Она посмотрела на него с удивлением.

– Нет, Аким. Я хочу быть на фронте. Помнишь, я рассказывала тебе о Шуре, избачихе нашей, которую фашисты в Германию угнали?.. - спросила она взволнованно. - Не знаю почему, но Шура все время стоит перед моими глазами. И мне кажется, что именно я должна освободить ее. Я найду ее... обязательно найду!.. И мы вернемся домой вместе!.. И будут у нас книги, и Шура будет опять такая же светлая и веселая, как всегда!.. А потом, на фронте я ведь встретила тебя, Аким...

Он стал порывисто обнимать и целовать ее, радуясь и одновременно удивляясь тому, какое большое, чистое сердце у этой хрупкой девушки, - в эту минуту Акиму казалось, что счастливее его никого нет на свете.

Не заметили, как подкрался вечер.

– Чудесная ты моя!..

Она, счастливая, смотрела на него.

Аким взглянул на часы и стал собираться.

– Куда ты? - испугалась Наташа. И в этом ее испуге было столько искренности и любви, что он в нерешительности задумаля.

– Останься до утра. Ведь тебе разрешил командир... - сказала она тихо.

– Но... Наташа...

– Останься, Аким, - уже не просила, а умоляла она. Он взял ее за узенькие, чуть вздрагивающие плечи, потом решительно сбросил с себя вещевой мешок.

...Рано утром она задержала его на крыльце.

– А что, если...- тихо сказала она, краснея.

Он понял ее и тоже покраснел.

– Тогда ты поедешь домой, Наташа...

Он хотел сказать, что она унесет и его частицу с собой, но застеснялся, легонько снял со своих плеч ее теплые маленькие руки, взволнованно-счастливый проговорил:

– До свиданья, Наташа!.. Любимая!..

...Ехал на попутной машине. Думал о Наташе, о своих боевых друзьях. Как отнесутся они к ее приходу?.. Не причинит ли он им боль? И будет ли он сам счастлив, когда такого счастья лишены другие?..