Владимир Титомиров - Дело рук Сталина. Том 1

И позвольте закончить пролог нижеследующим обращением к вам.

Хотя приведенные здесь повести представляют собой по форме воспоминания, воспринимайте их как иллюстрацию к основной теме книги – о массовых репрессиях. Ведь героя нижеследующих повестей вы не знаете, и для вас это – судьба, в чём-то типичная, а в чём-то уникальная, рядового ленинградца, петербуржца. И не трудно понять, что самых героических участников, увы, уже давно нет в живых. Ведь воспоминания пишут о прошедшем времени, а они погибли тогда, именно в ходе тех событий. А тем, кто были впрямую пострадавшими, но всё-таки прожили дольше, вероятно, как и отцу автора повестей, писать воспоминания «мешали слёзы». Так что подробные автобиографические письма отца героя повестей, с которыми вы сможете познакомиться, – большая для нас, редкостная, уникальная, удача, ибо так мог писать профессионал-юрист, каковым он и был. Но, это ещё впереди. [И следует особенно подчеркнуть уникальнось этих писем отца героя, – что в них каждое слово, каждый приведённый факт, были абсолютно документальны, достоверны, отобраны, поскольку они были обращены к главе государства как аргументы для выполнения его просьбы. Иными словами, никакое простое воспоминание не может с ними сравниться по значению, а письма эти, их опубликование, – совершенно уникальны!]

Итак, сначала по описанию нашей довоенной жизни вам станет ясно, что нам было дорого и за что до войны боролись, а в войну отдавали свои жизни, люди нашей страны.

И как я уже сказал, в отдельной, связанной с описываемым здесь, книге можно прочесть об особенной военной судьбе города, его блокаде, города, называвшегося тогда Ленинградом, а задолго до того бывшего, и потом опять ставшего, – Санкт-Петербургом.

Здесь же, как обещано, вы узнаете и о послевоенной поре, отнюдь не такой радостной и безоблачной, какую, без всякого сомнения, заслужили ленинградцы, которым посчастливилось выжить после блокады.

Надеюсь, что теперь, после этого вступления, вам понятно, что к чему. Дальше вы прочтёте, как всё это было и как его следует рассматривать, – убедительные доказательства сути моих комментариев, приведенных по ходу описания трагедии в Ходынке, обосновывающих её значение в качестве «запальника» в истории России XX века.

Это был мой долг перед родителями, родственниками, всеми жертвами репрессий. Задумал я это давно, но подходящий момент всё не приходил. Было ещё слишком рано, и не всё и с полной откровенностью можно было рассказать. Но наступило время, позже которого рассказывать могло стать бессмысленным. И ко всему я расценивал, что лучше, чем я, никто это не сделает. А самым важным было то, что судьба объединила такие события, что было достаточно о них рассказать, ничего не прибавляя и не убавляя. Так и родились эти повести.

Эти повести – документальные. В них приведены голые факты и даны перечисления, и к ним – некоторые комментарии. Из них, очевидно, можно было бы сделать художественные произведения или фильмы. Но такой задачи нет. Цель иная, более злободневная, с годами назревшая и ставшая безотлагательной: показать факты и убедить в правде их существа.

Факты моей биографии, на мой взгляд, очень характерны для того, чтобы по судьбе одной семьи читатель представил себе, что переживали репрессированные при сталинизме.

Но писать о себе самом первоначально я не хотел, т. к. о себе откровенно положительное писать трудно. А о другом, да ещё если его назвать другим именем, можно писать всю правду, списывая с себя всю свою судьбу и все факты из своей жизни. Это я поначалу и сделал, а потом так и оставил, лишь поставив на титульном листе своё имя. Этим и можно объяснить некоторую «нескромность» моего рассказа.

И в этом предисловии к повестям я соответственно объяснял такую подмену. Но потом, когда книга была полностью завершена, и её, позже появившаяся, вторая часть оказалась как бы записками другого автора, я решил «вернуть» повестям имя их подлинного автора, – моё. Я рассудил, что своими комментариями всё поставлю на свои места, и читатель всё поймёт и всё простит. А по сути дела намного важнее подлинность во всём. Ведь я ничего не приуменьшаю и не преувеличиваю. Что было, то было. И чем тут особенно хвастать?! Кое-что потом, уже после сталинизма. Ну, так до этого ещё надо было дожить! И если дочитаете, то поймёте, что написал о дальнейшем не ради хвастовства, а чтобы читатель сопережил со мной и последующие, счастливые и необычные, моменты моей жизни, пережить которые, да ещё после всего предшествовавшего, мало кому удалось, и тем интереснее будет прочесть.

И добавлю. Я надеюсь, что некоторые читатели даже найдут в этих особенностях «земные» качества, и к тому же перестанут видеть во мне представителя «коммуняк». Этому же, судя по отзывам, уже способствовала написанная мною ранее книга о блокаде.

Если человек не известен, для читателя его имя ничего не говорит. Главное – содержание. Именно это – в данном случае: воспоминания неизвестной личности с интересной судьбой. Повезло мне и с местами, где я жил и бывал. И так как моя судьба весьма характерна для XX века в России, я и включил её составной частью в книгу, призванную помочь людям окончательно определить, кто виноват в массовых репрессиях при сталинизме, и решил представить себя и свою семью характерным конкретным примером из множества преступлений – массовых репрессий.

У каждого в памяти история собственной жизни, свои «детство, отрочество и юность». И тем не менее я уверен, что многим будет интересно прочесть мой вариант. В нём вы найдёте много необычного и как бы проживёте ещё одну содержательную жизнь. И прочтёте ещё один взгляд на прошлое и в будущее, который, надеюсь, будет и интересен и полезен. Более того, я считаю, что настолько злободневная, необходимая, книга – большая редкость, а может быть, и вообще – единственная, как уникальна и злободневна тема книги в таком освещении.

Ведь дело в том, что в описываемое мною время было множество писателей. И, сознавая необычность и «величие» этого времени, очень многие советские писатели оставили великое множество сочинений. Однако, по прошествии времени, по этим книгам нет возможности хорошо себе представить истинное положение дел, поскольку книги эти были идеологизированы и не отражали истинное положение дел. Иными словами, это был «социалистический реализм», творения которого были мало похожи на истинную правду. Печатались только такие книги, которые были угодны партии и восхваляли советский строй. Многих и многое заставляли «подстраиваться», а многое и попросту запрещали. Широко известный тому пример – роман Пастернака «Доктор Живаго».