Сергей Зарин - Души военные порывы

И мы лежим. Вокруг такая же тишина, как и раньше, снова запели насекомыши, и даже где-то недалеко бабий голос окликнул какого-нибудь Степашку. Но мы всё равно не двигаемся. Потому что не можем. Ибо нам – страшно…

Ту деревню мы взяли тихо и практически без боя. Так как набоялись уже вдоволь и настолько, что от одного только хлопка каждый был готов экстренно похудеть на полкило-килограмм, то реагировали мы на угрожающие нам цели на полторы секунды быстрее этих самых целей… Как будто в великое наступление сходили…

А очередь ту выпустил фриц по кошаку, который его донимал весь день, а к вечеру пригрелся на горячем чугунке, что на плетне болтался.

Ох и взбесил же он нас…

– Есть Госстрах, а у нас – пёсстрах был! – смеется рассказчик. Мы с ним только что в Карпатский полк прибыли, что номер носил 922 и дивизию имел, естественно, 92-ю. Но называли его именно «Карпатским». А прибыли мы с рассказчиком из полка, который тоже имел свое неофициальное имя: «Ростовский». После него такого имени не присуждали никому.

На войне собак съедают. Это я понял по первым трем или семи собакам, которых мы сожрали с дикой и довольно частой голодухи. Бродячих, либо только что лишившихся дома псов попросту подманивали, и те, доверяясь людям, призванных защищать свой дом (как и сами псы когда-то) подходили к нам слишком близко.

Но этого пса никто есть не собирался.

Отчего-то та полковая псина первое время не рассматривалась вечно голодными желудками в качестве достойного гуляша к какому-нибудь блюду из пырея. Да и во второе время не рассматривался тоже.

Он появился в расположении второй роты из ниоткуда. И это не красивый словесный оборот, а сухая констатация факта – ни дневальные, ни иные бойцы, находящиеся в тот момент в роте не видели, откуда появился этот собак. Но когда на бруствере окопа возник он, причем, прямо над головой Требченко, то этот момент никто из свидетелей не забыл.

Пес имел, прежде всего, болезненную худобу, обшарпанные до ребер бока, мутный левый глаз и поистине звериную даже для своего животного мира физиономию: поломанные клыки, разорванная пасть и изломанные уши, торчащие горизонтально к земле. Одним словом, если смотреть ему прямо в фас (то бишь, в нос) то пес напоминал своим видом скорее китайского боевого дракона, нежели кубанское сторожевое животное. Растрепанные вокруг морды патлы в виде окаменевших сосулек шерсти довершали этот образ.

– Господи, что за страх божий! – выдохнул Требченко, когда обернулся на звук «телепортировавшегося» дракона. – Ты откуда, чудище? Не жри меня!!!!

Требченко неистово перекрестился и отодвинулся подальше от стенки, над которой гордо возвышался урод-пес. Но пес на завозившегося бойца даже не обратил внимания. Он, не отрываясь, смотрел на другого рядового по фамилии Пахомов. Помимо этих двоих на окопном пятачке, временно превращенного в курилку, дислоцировалось еще четверо бойцов, которые, кстати, были солидарны с Требченко насчет внешнего вида гостя.

– Действительно страшный! Прям как ты, Кокс!

– Прям чёрт из преисподней! То есть ты, Киста!

– Ну и страх он страшный…

– Бижок, – раздался тихий голос восхищения.

– Чего? – переспросил кто-то.

– «Бижок». По-литовски – страх. Пёс этот – истинный бижок. «Бижок божий» довольно забавно звучало от моего деда… Вот и запомнил.

– Бижок, так Бижок. Почти как «Дружок». Ну, стало быть, так и наречем. Эй, ты… кучерявый, – крикнул Пахомов, обращаясь ко псу. – Отныне будешь зваться Бижком.

Пес внимательно прокрутил шею вокруг своей оси чуть ли не на пол-оборота, глаз не сводя с Пахомова.

Неофициальное шефство над собакой Пахомов на себя и взял, хотя не он-то эту долю и выбрал. Просто пес признал его за хозяина с первых минут знакомства и всячески это доказывал своим нестандартным для дворняги поведением. Несмотря на явные признаки сильного недоедания, еду из чужих рук брать наотрез отказывался, где попало не болтался и вообще, постоянно старался находиться в поле зрения Пахома. Само собой, с пахомовских рук Бижок и кормился. Как король какой.

Однако не это явилось присвоением Бижку титула «Ваше Величество».

Наш полк уже давно находился на довольно выгодной позиции, контролируя два направления потенциальной атаки противника на город Д-нск. Кроме того, он был неплохо защищен от неожиданных атак в лоб или с левого фланга самой природой – складки местности да кусты всякие не располагали к такому маневру без значительного преобладания в воздушных силах. Сил в таком количестве у врага не имелось, тем не менее, санаторно-курортным режим нашей службы никак не являлся. Противник ни на день не оставлял попыток отравить наше существование какими-нибудь вылазками диверсионных групп либо нередкими, мелкими, но неудобными артналетами. Причем, налеты всегда были внезапными, что делало их зачастую очень успешными. От авиации мы были прикрыты неприступным противовоздушным куполом радаров, зениток, да своей авиацией. А вот артиллерию врага наши ангелы-хранители часто «промаргивали», так как ПВО противника тоже особыми изъянами не страдала, отчего наша авиаразведка являлась слепой на один глаз.

Результатом такой вражьей деятельности являлось написание штабом пяти-семи похоронок в неделю. И отправка десятка-полутора раненных в тыл. Силы, конечно, тут же пополнялись, но это служило слабым утешением для тех, кто на этом стратегическом плацдарме жил, будь он не ладен. Все эти вылазки, атаки, налеты должна была пресекать/предупреждать полковая разведка (наземная, разумеется) и, к чести сказать, справлялась она с этим довольно неплохо. Иначе еженедельный счет шел бы на десятки погибших, если не на сотни.

Полк вот уже больше двух месяцев являлся чем-то вроде военной базы, с которой проводилось большое количество спецопераций различного характера. С наших позиций было даже организовано одно локальное наступление, успех в котором позволил нам дышать чуть свободнее, а самой «базе» нарастить темп и укрепить оборону в виде соседних полков. Неудивительно, что такое положение дел противника никак не устраивало, а в противниках у нас теперь сидел довольно злобный генерал Бринберг – жесткий и циничный по своей манере полководец. Отношение побед/поражений – 9/1. Довольно высокий показатель, ориентируясь на который нам следовало готовиться к скорой развязке.

И именно в этот момент на наших позициях появился пёсик Бижок.

На второй день после своего явления народу он, по обыкновению, находился на передовых позициях второй роты, что выдавались на сто двадцать два метра вперед от основных позиций. Пёс выдавался тоже. Рядом с Пахомовым, разумеется. Бижок неотрывно смотрел в сторону противника, чем вызывал любопытные взгляды не только своего шефа, но также других присутствовавших.