Иосиф Берг - Выжить, чтобы жить. Часть вторая романа «Sancta roza»

Молчаливым сочувствующим взглядом проводил полковника и капитан третьего ранга Байков, в голове постоянно свербила мысль: «Жаль полковника, любой офицер может оказаться на его месте, в том числе и я…»

После затянувшейся паузы, проводов особо поднадзорного сидельца стоявшие на плацу зэка, подойдя к столу, без лишних слов, не задерживаясь, называли свою фамилию, номер учета и расходились по баракам для сбора в дорогу своего нехитрого скарба.

Илья, не обращая внимания на крики, вместе со всеми добровольцами, шаркая по земле подошвами сапог, медленно брел к бараку, обдумывая, правильно или нет им принято поспешное решение. За все время многолетних скитаний по зонам он видел разное, но откровенное хамство охранников к действующему высокопоставленному офицеру, хоть и осужденному, привело его мысли в полный ступор. Ничего больше так не раздражало арестанта, как ненавистный лай собак и такое же противное надменное гавканье охраны. От желания скорее покинуть ненавистную пересылку Алёшина не останавливало даже то, что ему оставалось находиться под стражей чуть более полугода.

Вокруг Ильи кружил сосед по нарам урка-балагур по кличке Шпон.

– Да не крутись ты под ногами, мозгами пораскинуть мешаешь, – незлобно ворчал Алёшин. За ними с озабоченным видом, но с высоко поднятой головой брел с виду невзрачный зэка с глубоким шрамом во всю правую щеку и вставными железными зубами молдаванин Суручану по кличке Молдова.

– Грядут большие события, Лютик предлагает обсудить перспективы, – останавливал каждого проходящего мимо новоиспеченного добровольца урка Иван Дунаев по кличке Иваныч.

– Это еще что за растение объявилось? – не останавливаясь, буркнул Алёшин.

– Не растение, а известный вор из Одессы! – воскликнул каэр Дунаев, – истинный законник. У него несколько ходок, первая короткая – за кражу, а за последнюю, разбойную, десятку на Уральских копях чалился. Таких авторитетов на весь Союз по пальцам перечесть.

– Каким ветром к нам-то его задуло? – уже заинтересованно спросил великан и остановился.

– Байку про Лютика уже и я знаю, – опередил Иваныча Шпон, – молва гласит, он пару лет назад на Урале мужиков сгоношил, камешки, серебро добывали да золотишко прямо в зоне мыли и там же ныкали. Красноперые прознали, всю артель по разным зонам распихали, а Лютик здесь прибился. Видать про фронт у него мысли какие есть, раз сход созывает!

– Убедили. Если всеми уважаемый авторитет предлагает собраться, как не прийти, но прежде хавка и вещички, – согласился на участие в собрании Илья.

– Полчаса на хавку хватит? – перебил Алёшина Иваныч.

– Шпон, на хавку тебе сколько времени надо? – спросил приятеля Илья.

– Сколь хозяин положил. Но придется давиться, чтобы поспеть, коль сход гоношится, – ответил Егор, глядя на Молдову.

– Чего уставился, меня никто не зовет, – недовольно буркнул зэка Суручану.

– Ты служивый? – спросил Иваныч.

– Еще чего, – оскалил железные зубы Молдова.

– Как знаешь, – недовольно ответил урка, – остальные придут, и каэры с политическими тоже обещают быть.

– Где сход-то, чего молчишь? – спросил Иваныча Шпон, выплевывая изо рта папиросу.

– В хозблоке место забито. У вас есть полчаса, – отозвался Иваныч и тут же обратился к следующей группе бредущих добровольцев.

Через полчаса в хозяйственном блоке гудела толпа новоиспеченных защитников, у крайних нар на табурете стоял Лютик, внимательно осматривая каждого входившего в блок. Во второй половине барака за длинными столами уже сидели осужденные, в основном бывшие военные.

– Политических мы када-нибудь дождемся? – не выдержал напряженного ожидания начала схода авторитет Василий Рябов по кличке Рябой.

– Обещали быть! Надо подождать! – откуда-то с краю громко отозвался Иваныч.

По краям двух других столов, ни на кого не обращая внимания, урки перекидывались в карты. Еще несколько минут спустя двери в барак распахнулись, и через порог ввалилась, о чем-то громко споря, первая большая группа осужденных политических – бывших меньшевиков и эсеров. За ними, озираясь по сторонам, степенно вошли бывшие большевики и революционеры.

Политические, даже находясь под стражей, все равно с трудом терпели друг друга и вместе с одинаковым презрением и ненавистью относились к уголовным элементам. Блатные политическим сочувствовали, но не упускали ни единого случая чем-либо уколоть. Урки же постоянно искали возможности одного, другого обобрать, поставить в унижающую достоинство человека зависимость. Бывшие военные хоть и ходили, как и политические, в основном под 58-й статьей, но вели себя более сплоченно и разумно. Сказывалась юношеская братская закалка молодых юнкеров. К ним прибились и казаки с некоторыми раскулаченными крестьянами, которые образовали сплоченную команду. Основную массу ГУЛАГовских зэка составляли неприглашенные на сход осужденные из рабочих и раскулаченных крестьян. Были и другие случайно «залетные», которые трудились в зонах из последних сил добросовестно, пытаясь не спорить с блатными и полностью исполнять капризы бригадиров и охраны. Молва Алёшина приписывала к таким, однако его живой ум, деловая смекалка и профессия кузнеца поднимали на много выше установленных на зоне неформальных обычаев. Вежливому и заискивающему отношению окружающих способствовали высокий рост и крепкие натренированные мускулы великана, а еще слухи о непреднамеренных убийствах.

– Ну, наконец-то явились, не запылились, – чертыхаясь и матерясь, прокричал Рябой в адрес пришедших политических. Рябов Василий среди зэка значился мокрушником. Ему ничего не стоило пощекотать пером того или иного несогласного с его мнением сидельца. На одном из сходов пермской зоны он сам себя объявил авторитетом, а кто был не согласен, отправился к праотцам, навеки оставаясь среди затерянного таежного валежника Приуралья. Таких, как Рябой, администрации ГУЛАГовских зон не трогали. Их держали на «коротком поводке» для устрашения заключенных, особенно политических, обеспечивая тепличные условия содержания в виде отдельных хат и послабления режима для помощников.

– Без схода никак, – в голос заговорили последние вошедшие.

– Никак! – отозвался Лютик, – чтобы Родину защищать, нам договориться надо!

– О чем хотите договариваться? И с кем? – поинтересовался кто-то из бывших эсеров, – с этими что ли? – мотнув головой в сторону своих политических оппонентов.

– И с этими тоже, – сказал, как отрезал, воровской авторитет, – вот скажи нам, Рябой, с какой целью ты записался добровольцем? Чего ты хочешь?

– С этапа подорваться! – буркнул авторитет.

– Но там же фронт! Куда бежать? – возразил кто-то из политических.