Дан Берг - Царица Аталья

Милостью судьбы Изевель слыхала правдивые мужнины рассказы многократно, благодаря чему достаточно хорошо усвоила женским своим умом дислокацию армий, а также начало, ход и окончание битв. Так она понимала: путь политического союза – война и насилие. Она брала на колени маленького Ахазью, играла с внуком, кормила из ложки, сюсюкала тихонько. Но все же одним ухом прислушивалась к повествованию, ибо всякий раз открывались новые детали. Аталья и муж Йорам внимали с почтением. Иошафат задавал уточняющие вопросы и, как коллега-ратоборец, вставлял замечания знатока. Воспроизведем одну из застольных бесед.

2

– Я со своей армией охранял северные рубежи Израиля, – начал Ахав, – а тем временем Бен-Адар, владыка Дамаска, собрал войско в тридцати двух малых царствах, ему подчиненных, и двинулся к нашим границам. Он окружил мою столицу Шомрон и осадил город. На другой день явились ко мне посланники коронованного стяжателя, и передали мне на словах, дескать, мое серебро станет его серебром, мое золото будет его золотом, а мои жены – его гарем украсят. И еще сказали гонцы, чтобы я готовился к встрече слуг государя арамейского – они унесут все, что дорого глазам их.

– Я держал совет со старейшинами и с сотниками, и все в один голос заявили, чтобы я не соглашался на унижение и отослал бы людей Бен-Адара, не солоно хлебавши. Тогда грабитель сей послал остережение, мол, боги его обещают, что пепла от сожженного им Шомрона достанет по горсти каждому солдату его”.

– А я не испугался пустых угроз и снова созвал совет, и было решено затеять бой…

– Извини меня, Ахав, – вмешался Иошафат, – мне кажется, ты случайно упустил одну подробность!

– Какую подробность, достойнейший Иошафат? – спросил Ахав, и в голосе угадывалось недовольство.

– К тебе подошел пророк Господа нашего, и от имени Его настроил тебя на сражение и обещал победу! – торжественно произнес Иошафат.

– Да, так и было, – признал Ахав и продолжил, отхлебнув из кубка, – а пока я считал своих бойцов и собирал силы, хвастливый Бен-Адар, полагая, что Шомрон у него в кармане, учинил в своем шатре знатный кутеж, и все тридцать два царя напились вином допьяна. Мы же, люди трезвой повадки, с великим тщанием готовились к наступлению. И тогда я сказал поучительные слова своим воеводам: “Хвалился пес, да волки сожрали!”

– Правильно! Не говори “Гоп!” пока не перепрыгнул! – поддакнула мужу Изевель, желая подтвердить свое участие в беседе.

– Я с верным войском моим бесстрашно бросился в дерзкую атаку, – продолжал Ахав, – и в кровопролитном бою одержал безоговорочную победу. Арамейцы кинулись наутек, а мои доблестные бойцы преследовали бегущих и убивали мечами. Обильны были наши трофеи – лошади, колесницы, оружие, кольчуги.

– Теперь расскажи нам о судьбе поверженного тобой Бен-Адара, – подсказал Иошафат.

– Единственный, кто спасся – это Бен-Адар, – ответил Ахав, – хитер был, собака, умудрился скрыться! По прошествии года он сумел собрать новую армию и приготовился воевать со мной, но я вновь его одолел!

– Любезный гость мой! – вмешался Иошафат, – ты, кажется, опять забыл упомянуть важнейшую вещь. Позволь, я добавлю. Перед вторым решительным боем, снова подошел к тебе пророк Господа нашего, и сказал, мол, Бен-Адар не признал иудейского Бога за единственного и всесильного, назвав Его богом гор. И за эти слова бесчестья, Он наказует языческого царя и отдает его в руку твою, то бишь дарует тебе победу. И свою речь пророк заключил вдохновенными словами: “Смелее вперед!”

– Верно, достойный Иошафат! – не слишком охотно признал Ахав, – и, сошлись, стало быть, в бою две великие дружины, и сыны Израилевы побили арамейцев. Сто тысяч пеших зарубили мы в один день. Остатки вражеского полчища пытались бежать, но обрушилась на них стена каменная, и еще двадцать семь тысяч трупов легли под обломками. А ловкий Бен-Адар вновь ускользнул от меня!

– Бен-Адар укрылся в Дамаске и дрожал от страха за свою нечестивую душу. К нему явились его царедворцы, и сказали, дескать, слышали они, что цари Израильские сердобольны и не злопамятны. И ежели пасть ниц перед лицом победителя и покаяться, то пощадит великодушный и не обезглавит. И Бен-Адар послушался советов, и пришел ко мне, и молил сохранить ему жизнь.

– А я не стал заноситься перед поверженным, и помилосердствовал, и не попрекнул. Я говорил с ним, как с достойным противником, и усадил рядом с собой в колесницу, и мы проехали по улицам Дамаска. И умный Бен-Адар смекнул, чего я жду. Он вернул мне города, что когда-то захватил у Омри, моего отца, то есть деда твоего, Аталья. И он отдал мне в аренду широкие мощеные площади в своей столице для устройства рынков. И я принялся торговать, как у себя Шомроне, наживаясь и процветая. А потом мы заключили союз…

– Пожалуй, я продолжу, – сказал Иошафат, заметив, что Ахаву становится все трудней говорить складно, – и заключили вы с Бен-Адаром союз и возглавили армию двенадцати монархов против нашествия Шалмансара, царя Ашура. Ни одна из сторон не одержала верх, но завоеватель был остановлен.

– Договоры, что не воинской честью, а торгашеской корыстью заключаются – не крепки, хоть и принимаются с помпой, – с грустью заметил Иошафат, – потому короток был век союза меж Ахавом и Бен-Адаром. Еще продолжалась война с Ашуром, а арамейцы вновь покусились на Израиль. Говорят же мудрецы наши, что не отмыть арапу черноту свою, и с леопарда не сойдут пятна.

– Горбатого могила исправит! – по-простецки вставила Изевель.

– Однако, Изевель, на сей раз муж твой был не одинок. Верно, Ахав? – обратился Иошафат к задремавшему царю Израиля, – мы воевали вместе, и мощь наша умножились!

– Я спросил Иошафата, – собравшись с силами, выговорил Ахав, – пойдет ли он со мной на войну, и ответил мне так царь Иудеи: “Как ты – так и я, как твой народ – так и мой народ, как твои кони – так и мои кони!” И у меня потекли слезы из глаз, и я обнял за плечи доблестного Иошафата, вот как сейчас это и делаю, – и Ахав попытался повторить жест благодарности союзнику.

– Мы – единое племя! – торжественно провозгласил владыка Иудеи, легонько отстраняя царя Израиля, – нам жить, страдать и бороться вместе! Враги наши не угомонятся вовек. И тебе, Йорам, и тебе, юный Ахазья, придется много воевать и с Ашуром, и с Дамаском. И на долю потомков ваших выпадет довольно битв с соседями всех родов, и будет так до прихода Спасителя. Много крови прольется, и несчетно святых душ переселится в рай!

3

Рассказы отца Аталья слушала рассеянно, предаваясь собственным раздумьям, а хмельная речь Ахава мерно шуршала позади мыслей ее. Она размышляла о людях вокруг, но больше всего думала о себе самой. С отрочества занимали ее головоломки любви: “Кто меня любит? Мать с отцом, муж, сын, еще кто-то? А я люблю их? И знают ли они о существовании любви? Сама-то я не обделена умением любить? Может, любовь – пустая придумка, звонкое слово, ходячая монета?”