Любовь Рябикина - Звезда Давида

– Жить надоело, салага?

Абрам обернулся: рядом стоял солидный мужик лет сорока. Обмундирование сидело на нем, как влитое. Даже винтовка казалась не лишней, как у Гольдберга. Чувствовалось, что послужить в армии ему пришлось изрядно. На рукаве красовались какие-то лычки, в которых Абрам еще не разбирался. Гольдберг, оглянувшись на проплывающую мимо каменистую обочину, поблагодарил:

– Спасибо вам, что выпасть не дали…

Мужик окинул его пристальным взглядом:

– Та-а-ак! Из интеллигентов что ли?

Абрам кивнул:

– Студент юридического…

Солдат окинул его пристальным взглядом и покачивая головой, снова спросил:

– А для какого черта на войну поперся?

Гольдберг упрямо вскинул голову:

– По той же причине, что и вы! Доброволец я!

Мужик хмыкнул, посмотрев, как неловко держит этот долговязый парень винтовку:

– Та-ак! Ты хоть винтовку держал в руках?

Абрам честно ответил:

– Нет. – Торопливо добавил: – Я научусь!

Мужик вздохнул, беря его за плечо и протаскивая за собой к стене:

– Некогда там учиться будет. Давай покажу…

Гольдберг неловко тащился за ним, успев сгрести неподъемную сумку и невольно расталкивая ею сослуживцев. Некоторые негромко материли его, кое-кто успевал отступить в сторону. Пару раз раздался смешок:

–Глянь, мужики, какой он баул себе набил!

–Видно решил с комфортом устроиться!

Йохим Кацман все же не избежал отправки на фронт. Уже к вечеру пришла повестка из военкомата, которая предписывала ему прибыть к военкомату на следующий день к девяти утра. Он молча забрал ее из рук совсем юного парнишки, с завистью глядевшего на него и молчал. Затем кивнул:

– Буду…

Расписался в бумажке, которую протягивал парнишка. Мать, едва посыльный ушел, заплакала:

– Йохим, я чувствовала, что и нас эта беда не минует!

Он попытался успокоить мать. Подошел и прижал к полному плечу:

– Как только будет возможность, вернусь. Я не хочу идти никуда, но если не пойду, меня арестуют.

Мать предложила:

– В таком случае, может тебе стоит спрятаться? У дяди Исаака есть хороший чердак…

Он перебил:

– Не стоит подводить дядю. Все будет хорошо…

Юрий Макагонов добился отправки на фронт, добавив себе год. Новый военком, присланный на смену старому, не знал его и парень этим воспользовался. Вечером он появился дома с известием:

– Завтра ухожу на фронт. Соберите чего пожрать. Не много…

У матери подкосились ноги и она рухнула на скамейку у печки. Заголосила:

– Не пущу! Не имеют права забрать! Тебе шестнадцать…

Сын подошел и молча обнял ее:

– Мама, я сказал, что мне семнадцать и меня взяли. Не надо, прошу тебя, никуда ходить. Помнишь, отец всегда говорил – не отворачивайся от чужой беды. А сейчас эта беда общая…

Мать устало встала со скамейки и покачиваясь направилась в кухню. Акулина, сидевшая у печки на скамейке и кормившая младшую дочку, заплакала. Старшая дочка, поглядев на мать, уткнулась ей в коленки и тоже заревела…

Василий успел доставить к последнему отправлявшемуся составу семью комдива. Паровоз уже стоял под парами, готовый вот-вот тронуться. Оставив «эмку» на площади, Макагонов подхватил один из чемоданов и сумку и бросился к составу. Лизавета Ивановна тащила следом второй чемодан и торопила детей, часто оглядываясь:

– Ваня, Ира, быстрее!

К Василию почти сразу подошел патруль. Он показал бумаги и лейтенант сам проводил их к поезду. Один из патрульных солдат, по его приказу, забрал тяжелый чемодан из рук шофера. Макагонов помог жене комдива и детям втиснуться в переполненный вагон с вещами и торопливо попрощавшись выскочил на улицу. Бросился к «эмке» не оглядываясь.

Поезд тронулся.

Солдат выскочил на площадь. Завел машину и поехал по улице прочь от вокзала. Отъехав от станции даже сквозь гудение мотора расслышал рев немецких самолетов. Пригнувшись к рулю, посмотрел в небо. Оно было чистым и синим. Рев между тем приближался.

Василий выехал из города, когда расслышал за спиной грохот взрывов.

Немцы бомбили станцию. Несколько немецких самолетов устремились вслед за уходившим поездом, только набравшим скорость. Рядом с путями начали взрываться бомбы, а затем одна из них угодила в паровоз. Грохот летящих под откос вагонов, крики и стоны людей, вспыхнувший пожар – все смешалось. Бомбы летели с неба, уничтожая остатки состава и обезумевших, разбегавшихся и отползавших от вагонов людей…

Василий Макагонов выбрался за город и направился к полигону, где отчетливо гремел бой. Взрывы и выстрелы приближались. Неожиданно на дорогу выскочило шесть советских военных. Один, в чине подполковника, поднял руку и Макагонов остановился, подчиняясь. На всякий случай осторожно вытянул левой рукой из-под сиденья пистолет и быстро взвел, устроив оружие под левой ногой на сиденье.

Дверца с пассажирской стороны распахнулась. Подполковник властно спросил:

– Солдат, какого полка? Кто командир? Почему один?

Василий решил прикинуться дурачком и промямлил, разведя руками:

– Товарищ подполковник, а мне не велено говорить. Скажу лишь, что я возил жену командирскую на станцию, а теперь вот назад еду, куда сказано…

Военные переглянулись. Подполковник приказал:

– Ладно. К себе ты еще успеешь. Увезешь майора Федотова, куда он скажет. Мы из особого отдела. Понял?

Макагонов закивал, словно китайский болванчик и выпалил, вытаращив в деланном испуге глаза:

– Так точно, понял! – Нашел глазами майора с неприятными цепкими и светлыми глазами: – Садитесь, товарищ майор! Увезу, куда скажете.

Подполковник сказал:

– Подожди минутку…

Отошли в сторону от машины и о чем-то быстро и тихо заговорили. Василий не смог услышать ни слова. Видел лишь, как полковник что-то приказал майору. Тот направился к «эмке» и сел на заднее сиденье, коротко приказав:

– Гони прямо!

Макагонову вся эта белиберда не понравилась, но особисту возражать он не осмелился. Дорога шла по лесу. С обеих сторон стояли сосны, елки, березы, кустарники, цвели цветы и только птицы петь перестали, напуганные грохотом.

Ехали около пары километров, когда впереди Василий увидел колонну танков. Он сразу определил, что это немцы и обернулся с вытаращенными глазами:

– Товарищ майор, немцы!

Тот, слегка наклонившись вперед, жестко глядел на него. Спокойно ответил:

– Едь! Они нам ничего не сделают. Жить будешь как человек при новой власти…

Макагонов все понял. Он резко обернулся уже с оружием в руке. Направил пистолет на врага. Вальяжный вид с майора слетел. Он сгребся рукой за кобуру, но не успел. Два выстрела отбросили его тело назад. Нелепо выгнувшись на сиденье, он так и застыл с открытым ртом.

Немецкая колонна приближалась. Макагонов с трудом развернул машину и понесся назад. Несколько выстрелов из переднего танка подняли кучи песка и земли слева, сзади и впереди машины. Василий круто выкрутил руль и успел уйти в сторону от следующего выстрела.