Любовь Рябикина - Звезда Давида

Он петлял между деревьев словно заяц. Лес в этом месте был довольно редкий и метаться не представляло особого труда. Оглядываться было некогда. Он смотрел вперед немигающими глазами и молился. Впервые молился Господу, громко шепча:

– Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое, да приидет царствие твое…

Когда очередной взрыв прогремел всего в десяти метрах, Макагонов взмолился:

– Господи, помоги мне!

Впереди встала сплошная стена берез и он вынужден был остановиться. Свернул за огромную елку. Выскочил из машины, прихватив пистолет и кинулся бежать по лесу. Свернул за вторую густую елочку и только там обернулся. Немецкий танк остановился возле его машины. Макагонов увидел, как соскакивали на землю немцы, как смотрели по сторонам. Он понял, что они не видели, куда он точно побежал. Оглядевшись по сторонам, кинулся бежать дальше. Туда, где шел бой остатков его полка, фактически не имеющего танков…

Выбрался на небольшую поляну и отпрянул. По лесу шла густая цепочка немецких автоматчиков. Его могли заметить с минуты на минуту. Василий бросился прочь от немцев, но убежать далеко не сумел. Сразу трое немцев выросли перед ним, как из-под земли, наставив автоматы. Один рявкнул:

– Хальт! Хенде хох!

Стволом автомата указал, чтоб он поднял руки. Макагонов понял, что сопротивление бесполезно и бросив пистолет, поднял руки. Немцы шустро обыскали его, переговариваясь между собой. Все трое были молоды, примерно его возраста. Посмотрели на запыленные старые ботинки с обмотками, но не соблазнились ими. Один нашел документы и фотографию жены с маленькой дочкой. Показал фото Акулины остальным. Взглянул на солдата и подняв большой палец, вернул фото, сказав:

– Гут! Отшень красиво! Пошёль…

Василий тяжело вздохнул и направился в сторону, указанную немцем. Вскоре его и еще с десяток пойманных солдат вывели к дороге, по которой гнали колонну пленных и втолкнули в нее. Многие солдаты в колонне были ранены. Товарищи буквально тащили их на себе. Тех, кто падал, конвоиры пристреливали…

Георгий Кавтарадзе лежал за пулеметом, глядя на приближавшуюся густую цепь немцев. Этих цепей было несколько. Напарник Георгия лежал в стороне тяжелораненый и глухо стонал. За время небольшой передышки, пока фрицев не было, Кавтарадзе успел перевязать его обрывками рукавов собственной гимнастерки. Рядом лежали два оставшихся диска и граната.

Кавтарадзе огляделся по сторонам. После немецкой артподготовки всюду дымились воронки. Доносились крики и стоны раненых, русский мат и даже молитвы. Тут и там выглядывали каски и пилотки оставшихся в живых солдат. Чуть двигались стволы трехлинеек. Их хозяева выбирали цель. Комиссар с перевязанным плечом с трудом пробирался ползком от бойца к бойцу и что-то торопливо говорил каждому.

Георгий посмотрел на приближавшуюся цепь и понял, что к нему комиссар уже не успеет. Он старательно прикрыл пулеметные диски мешком и прицелился. Услышав крик комиссара:

– Огонь!

Нажал на гашетку. Длинная очередь выкосила почти половину первой цепи. Редкие выстрелы из трехлинеек звучали со всех сторон, но Кавтарадзе этого не слышал. Он торопливо заряжал второй диск, чтобы успеть и не пропустить вторую цепь к их неглубоким окопам, вырытым наспех в песке.

Пули из немецких автоматов вскидывали фонтанчики песка все ближе к пулеметчику. Еще одна пуля попала в стонавшего напарника и тот затих, пару раз дернувшись и захрипев. Георгий обернулся на долю секунды на этот хрип. Увидел пробитое горло и снова нажал на гашетку…

Сколько длился бой он не знал. Увидел лишь, как немцы откатываются, пятясь и отстреливаясь. Кавтарадзе сообразил, что сейчас снова будет артподготовка по их окопам и особенно достанется ему. За недолгое время пребывания на фронте, грузин научился многому и догадывался, что огонь его пулемета наверняка засекли.

Не долго думая, он сгреб пулемет и вскинув его на плечи вместе с вещмешком, оставшимся последним диском, винтовкой и гранатой, начал выбираться из окопчика, посмотрев на напарника и сказав:

– Извини, дорогой! Не могу тебя с собой унести и похоронить…

Все же наклонился и забрал у парня висевший на груди мешочек, где, как он знал, хранился адрес его семьи. Метнулся в сторону, сразу услышав вопль комиссара:

– Кавтарадзе, назад!

Грузин не обернулся, услышав свист приближавшейся мины. Припустил еще быстрее к огромной воронке метрах в ста. Он успел упасть за спасительный бугор и скатился на дно вместе с пулеметом, держа его на груди, когда в окопах вновь начался ад. Успел закрыть затвор оружия вещмешком. Вздыбленная земля парила в воздухе сплошной завесой, из-за которой даже солнце пропало. Сплошной грохот закладывал уши и Георгий поплотнее закрыл их ладонями, прижавшись к земле, как можно плотнее. На память пришли молитвы, которым его учила старая бабушка в детстве. Он шептал их на грузинском пересохшими губами, все плотнее прижимая голову к коленям. На его спину и плечи со всех сторон сыпался песок, вырванная трава, ветки кустарника и срезанная осколками листва.

И вдруг артобстрел прекратился. На мгновение наступила просто оглушающая тишина. Кавтарадзе приподнял голову и пополз к краю воронки. С этого небольшого возвышения ему было прекрасно все видно. Над полем боя стояла мертвая тишина и вдруг ее прорезал человеческий стон, затем еще один и еще. Над, казалось бы, мертвыми окопами вновь начали приподниматься головы, отряхивающие с себя песок и пыль. Комиссара нигде не было видно.

Георгий выволок пулемет на край воронки, быстро разгреб песок лопаткой и установил оружие так, чтоб оно стало не очень заметно. Проверил затвор, вставив последний диск. Оглянулся на шумевший всего в какой-то паре сотен метров белорусский лес, а потом устроился за пулеметом поудобнее, вглядываясь вдаль, где вновь показались немецкие солдаты. На этот раз они шли осторожно. Перебегая от укрытия к укрытию и стреляя во все, что казалось им опасным. Патронов они не жалели.

Пулемет Кавтарадзе заговорил, когда немцы приблизились на сотню метров. Ближе подпускать их Георгий побоялся. Он стрелял прицельно, короткими очередями, стараясь экономить патроны. Пулемет выкинул последнюю пулю и коротко щелкнул. Кавтарадзе вздохнул. Немного стащил оружие вниз. Вмял его в рыхлый песок и осыпал на него песчаную стенку. Пулемет исчез под слоем песка, а он взялся за винтовку. Передернув затвор, прицелился в длинного худого немца с закатанными по локоть рукавами мышастого френча. Нажал на курок. Немец взмахнул руками выпуская автомат и рухнул на землю.

Кавтарадзе поймал еще одного фрица на мушку и снова не промазал. Мордастый откормленный фельдфебель вначале рухнул на колени, а затем растянулся на перепаханной взрывами земле. Выстрелы со стороны русских окопов звучали все реже. Когда немцы вплотную подошли к окопам, чей-то голос крикнул: