Андрей Авдей - Маленький Леший

Лейтенант вспомнил ходившие в родной деревне легенды о том, что здесь, в самом глубоком месте озера, живет злобный водяной, с радостью утаскивающий любого на дно, кто имел неосторожность просто приблизиться к его владениям. Сзади раздавались удивленные возгласы, кто-то побежал вокруг озера.

«Надеются там меня встретить, – зло усмехнулся про себя Виталий. – Не дождетесь. Ну что, водяной, я к тебе, если ты есть – принимай гостя. Прощайте все».

Он увидел черную воду, мелькающих рыбешек и, уже теряя сознание, краем глаза уловил огромный ком водорослей, из которого к нему словно тянулись длинные тонкие щупальца. Коряга, от которой в последнем отчаянном усилии оттолкнулся лейтенант, поплыла дальше, и теперь в центре озера лишь тихо покачивалась на воде выгоревшая, грязная фуражка с ярко-зеленой тульей.

***

– Вот, доверься тебе, – недовольный голос был похож одновременно на шелест листьев и скрип дерева.

– Сосед, пошто бузишь, все получилось, аки…– виновато проквакал собеседник.

– Аки каки! Чуть парня не угробил, икра лягушачья! Мы о чем договаривались? Благо, не сильно он нахлебался-то.

– Вот только обзываться не надо, сам прошляпил и неча не меня вину перекладывать. Что так долго их запутывал, не мог пошевелиться, пенек трухлявый?

«Так вот он какой, тот свет», – подумал Виталий, и, слушая невидимых спорщиков, боролся с желанием открыть глаза и оглядеться. Было одновременно и интересно, и страшно. Смущало то, что он все чувствовал – холод от мокрой одежды, боль в простреленных ногах и даже легкое щекотание за ухом – по нему ползала какая-то очень активная букашка. Все было странно и непонятно. Немного поразмыслив, Виталий принял Соломоново решение: подождать, когда на него обратят внимание, а пока просто слушать, тем более, кажется, спор разгорелся с новой силой.

– Фуражку сними, перед головастиками пофорсить вздумал? Или пиявку самую жирную решил совратить? – ехидный смех, напоминающий треск сучьев, был прерван возмущенным хлюпаньем.

– На себя посмотри, дубина, мхом поросшая! От твоей красоты все кикиморы из леса уже убежали, вот и бесишься. Давно я заметил, как ты на моих русалочек заглядываешься.

– Нужна мне твоя килька, – презрительно хмыкнуло существо, которое Виталий окрестил Пеньком.

– Что ж целыми днями кружишься вокруг и оттопыриваешься, – ехидно захихикал Жаб (Виталий мысленно усмехнулся, радуясь удачному прозвищу для второго спорщика).

Букашка, вероятно, решила, что за ухом ей неинтересно и самым наглым образом принялась копошиться в носу. Лейтенант невольно отвлекся и…

– Апчхи!

– Оклемался, – в голосе Пенька послышались на удивление нежные нотки.

– Я же говорил, – самодовольно проквакал Жаб.

– Помолчи, сосед. Ну как ты, сынок?

Виталий почувствовал, как еловая лапка медленно погладила его лицо, и открыл глаза. Высоко в небе медленно кружил аист.

– Где я?

– Там, где и был, – хмыкнул Жаб.

– Я умер?

– С чевой-то вдруг?! – Лейтенант почувствовал, как встрепенулся Пенек, – Живой ты, мил человек.

– Но я же…– Виталий хотел повернуть голову, но та же еловая лапа ласково удержала его на месте.

– Не нужно людям нас видеть, сынок, уж не серчай. Не умер ты, сосед мой тебя из озера вытащил, а…

– А немцы?

– Эту нечисть я закрутил, заблудил и отправил мухоморы собирать, поди, и сейчас комаров кормят, – самодовольный смешок Пенька заставил губы офицера растянуться в улыбке.

– Кто вы? – Виталий закрыл глаза, подумав: «Это сон, я умер и вижу сны».

– А ты не понял еще? – проквакал Жаб, – Ить меня ты первый из людей увидал.

– Я?

– Истинно, – подтвердил Пенек.

– Вспомни, что ты видел последнее? – подключился Жаб.

– Я… – Лейтенант наморщил лоб: – Отпустил корягу и стал тонуть, рыбки были вокруг – и все. Черная вода еще…

– Вот же молодежь пошла, – прервало Виталия обиженное кваканье, – невнимательная и неуважительная. Самого хозяина не заметил, а?

– Подождите… – В голове офицера пронеслись последние секунды перед тем, как он потерял сознание: рыбки и огромный… – Да, я вспомнил! Ком, большой ком водорослей и…

На землю что-то с грохотом упало, и тут же раздался гомерический хохот. Казалось, смеялось все: трава, деревья, даже букашка отвлеклась от изучения грязной щеки лейтенанта и тихонько захихикала.

– Все правильно, сынок, только теперь это не просто ком, а ком в фуражке, – отдышавшись, с трудом просипел Пенек.

– Подождите, – смутная догадка осенила Виталия. – Не может быть… неужели?..

– Ужели, ужели, – добродушно квакнул Жаб. – Я Водяной.

– А я – Леший, – проскрипел Пенек.

– А я, наверное, сошел с ума, – прошептал лейтенант и снова потерял сознание.

***

По лицу текла вода. Виталий вздохнул и очнулся.

– Слабый какой-то… выдюжит хоть? – словно издалека офицер услышал уже знакомый голос Жаба.

«Значит, не показалось», – со страхом и какой-то непонятной радостью подумал лейтенант.

– Не переживай, сосед, раз не побоялся свою жизнь за солдат положить, то и хворь свою победит. Он еще у нас повоюет, – добродушно проскрипел Пенек.

– Оклемался? – На лоб бесцеремонно шмякнулось что-то мокрое.

– Спасибо. – Лейтенант открыл глаза: над ним высоко в небе все так же кружил одинокий аист.

– Вот и ладненько, – довольно пробурчал Водяной.

Виталий провел рукой по лбу и снял комок водорослей.

– Не выбрасывай его, сохрани, он тебе поможет, ежели в воде окажешься. Да и так, мало ли… война, она такая. Водица, она ведь очищает, смывает все плохое, жизнь дарит, без нее все живое сгинет, а коли попросишь хорошо, то она тебе и поможет. Не бойся ее, лейтенант, понял меня, не бойся никогда.

– Будет уже разлеживаться, скоро солнце зайдет, а тебе еще из лесу выти нужно, – вмешался Леший.

– Так немцы вокруг, выйду прямо к ним в лапы. – Виталию очень не хотелось шевелиться, тем более что от новых знакомых веяло каким-то очень знакомым с детства теплом и спокойствием.

На душе было так легко, будто время повернулось вспять, и вновь трехлетний сорванец с разбитыми коленками уютно устроился рядом с бабушкой и, прижавшись к ней, слушает ее ласковый шепот.

– Отогнали их, покедова отогнали, так что торопиться нужно. Уж извини, лейтенант, но мы тебя донести не сможем. Водяной на солнце ни в жисть не выйдет, а мне заказано прикасаться к людям. Да и нас тебе видеть тебе нельзя, говорил уж.

– Значит, поползу, – улыбнулся Виталий.

– И поползешь, – хмыкнул Водяной. – Вот, фуражку свою возьми. – На голову лейтенанта аккуратно сел, как будто сам по себе, головной убор.

– Не нужно, оставьте ее себе, Водяной. Спасибо за то, что спасли меня, – улыбнулся небу офицер, и, сняв с груди знак «Ворошиловский стрелок», положил рядом с собой. – А это вам, Леший, тоже на память.