Владимир Нестеренко - Обязан побеждать

– Ну а рана! Нельзя запускать, если кровоточит!

– Правильно! – и стал расстегивать гимнастерку.

Таня сноровисто сняла повязку.

– Есть покраснение, обработаем соляным раствором. Щиплет? Ничего страшного. Постарайся, Костя, на этом плече день-два ничего не носить. Быстрее заживёт.

– Есть, товарищ санинструктор. Так, я в полной боевой, – шутил он, надевая гимнастерку с помощью Тани, – осталось затянуть портупею. И я пошёл.

Костя мотался к клёнам всё утро. Перенёс только часть, но весь драгоценный тол, взрыватели, катушку провода с адской машинкой, гранаты и всю провизию спрятал в укромном месте, куда разумный человек добровольно нос совать не станет. Сухари и консервы – рядом с ними.

– Теперь пора подкрепиться всухомятку – и на поиски воды.

– Да, наши фляжки почти пустые. Кстати, в машине я видела канистру со спиртом. Он бы нам очень пригодился.

– Спирта нет, вытек. Канистру для воды принёс.

– Мы обеспечены почти, как Робинзон.

– Только условия довольно разные. Мы в тылу у лютого врага и надвигается осень с холодными ночами, а мы в летней форме.

Они дружно хрустели сухарями, жевали перловую жирную кашу. Скупо запили остатками воды.

– Ну вот. С голодным можно равняться, – сказал Костя, – теперь, товарищ Таня, дневалить, а я часок отдохну, восстановлю силы.

Он дремал, а она, прислушиваясь к шуму леса, к его сочному и приятному, даже несколько пряному запаху, неотрывно смотрела на него. Нога почти не беспокоила, но опухоль не спадала. Рано, и суток нет, как она резко подвернула ногу, сиганув с подводы под пулемётным огнем. Она думала о Косте. О том обычном во фронтовой жизни знакомстве, и вместе с тем невероятном, возможно, судьбоносном. Вторые сутки вместе, а кроме звания, имени и фамилии о нём, больше ничего не знала. Правда, Костя сказал «по секрету», что его готовили совершать диверсии в тылу врага. Потому он такой выносливый и отличный стрелок. Сбил «фоккера»! Это ж неслыханная удача! Случайностью такой выстрел быть не может. Он бил прицельно. А ДП – оружие грозное. Бил зажигательными пулями. Словно заранее готовился. Да-да, он готовился, он готов ответить ударом на удар и очень мощно! Скорее бы заживала нога, и она – его второй номер. Возьмётся изучать снайперскую винтовку, Костя научит бить в цель.

Она вздрогнула, услышав тихий мелодичный звон часов. Час пролетел, как одно мгновение. Лейтенант открыл глаза, сел.

– Как там за нашим логовом, товарищ Таня?

– Спокойно, товарищ Костя, слышны только легкий шум леса да безголосые запахи.

– Ну что ж, огляжусь и – ноги в руки. Мне кажется, мы находимся на какой-то возвышенности, уклон идёт в сторону предполагаемой станции.

– Да, по моим соображениям, железная дорога севернее нас. И не очень далеко. Я только однажды проезжала по шоссе и заметила рядом со станцией мост для машин и железнодорожный. Он тогда был цел. Там течёт небольшая речка.

– Это уже кое-что, товарищ Таня. Вот пара «лимонок» на всякий случай. Знаешь, как пользоваться?

– Знаю, – с дрожью в голосе сказала Таня. – Возвращайтесь скорее, товарищ лейтенант.

– Как только разыщу воду и налью целую канистру. Заодно подыщу запасную позицию. Глубокую разведку проведу завтра на рассвете. Ночью без компаса лучше не ходить, да по незнакомой местности. Глаза ветками выколешь.

– Я заметила, ваши часы с компасом?

– Не очень надежен, барахлит.

Он встал, подхватил «дегтярь», сунул в рюкзак два запасных диска и, низко пригибаясь от веток, шагнул в опасность.

– Удачи, Костя!

– К чёрту! – откликнулся и бесшумно исчез, стараясь не оставлять на траве следов. И в нескольких метрах от ночлега напоролся на группу своих, вместе со знакомым офицером-особистом. Никудышнов был ранен в ногу, опираясь на палку, шёл сзади двух бойцов.

– Товарищ майор, я вас знаю. Стойте! – спрятавшись за дерево, крикнул Белухин.

– Ложись, к бою! – последовала команда, и все трое упали на землю, подставляя неизвестному человеку бока.

– Не стрелять! Я лейтенант Белухин. Два дня назад я с вами разговаривал в штабе дивизии.

– Как я могу тебе поверить? Покажись!

– Уберите пистолет, тогда покажусь. Поостеречься в тылу не грех.

– Как ты разговариваешь со старшим по званию, да я тебя…

– Не вы меня, а я вас мог бы срезать одной очередью из «дегтяря». Как вы здесь оказались? Штаб находился гораздо восточнее.

– Не тебе меня допрашивать.

– Как хотите, но вы у меня под прицелом.

– Ладно, я помню твой голос. Но ты должен был драться в составе полка, а празднуешь, как видно, здесь труса.

– Он не трус, он сбил из ДП «фоккера», – неожиданно раздался голос Тани. Она стояла в нескольких метрах от лейтенанта, опираясь на винтовку. – Я вас тоже знаю, товарищ майор. Вы Никудышнов из особого отдела дивизии, допрашивали меня по поводу пулевого ранения одного бойца в спину.

Эта неприятная история с разжалованным за пьянку старшиной во время службы в роте по охране продовольственных складов врезалась в память Котомкиной надолго. Разжалованный в рядовые старшина попал в полк стрелком за месяц до появления в нём санинструктора. Таня слышала о нём нехорошие разговоры, якобы его сразу же взял на карандаш майор Никудышнов в качестве сексота, как выражались бойцы. По его доносу арестовали двух молодых бойцов за трусость. Они не нашли в себе силы и не пошли в атаку в составе роты в свой первый день на передовой. После беседы с замполитом, понюхав пороха, оба парня на завтра ходили в атаку едва ли не первые. И вот разжалованный получил пулю меж лопаток в одной из контратак. Таня его перевязывала. Он был обречён на смерть и попросил девушку сообщить в особый отдел, что его подстрелили свои же. Таня быстро не смогла выполнить просьбу умирающего – шли изнурительные оборонительные бои. Майор Никудышнов сам прибыл в полк и допрашивал Котомкину о характере ранения. Она подтвердила, что ранение пулевое. На вопрос: «Кто это мог сделать?» – санинструктор, разумеется, ответа не знала. Майор стал допрашивать бойцов взвода, в котором числился разжалованный. То, что взвод таял на глазах от натиска фашистов и контратак защитников, майора-особиста интересовало мало. Он так и уехал в дивизию ни с чем, провожаемый недобрыми взглядами бойцов.

– Это уже теплее, – сказал майор, поморщившись, поднимаясь с земли и опуская пистолет. Рядовые последовали за ним. – Как старший по званию и по должности, я обязан вас допросить: что вы тут делаете и как тут оказались?

– Мы ехали в полк на полуторке с боеприпасами. В трех километрах от траншеи нас обстрелял «фоккер». Водитель погиб. Мы все же добрались до передовой с мешками патронов, – сдержанно отвечал Белухин.

– А что за сказку рассказывает санинструктор про сбитый «фоккер»?