Марк Бойков - Война в костях моих

Женщина, нас встретившая, поняла, что мы думаем о ночлеге, и сама предложила нам переночевать в доме: «Тем более, что невестка не вернулась ко времени и места достаточно».

– Вот только покормить мне вас нечем, а выспаться – пожалуйста, – добавила она.

Слова эти нас не испугали. Но меня расстроило, что пещеру мы строить не будем. В доме на кровати, под цветастым, из лоскутков одеялом оказался еще один человек, мужчина болезненного вида, который, однако, оживился с нашим приходом, сел, поздоровался. Откуда ни возьмись, появилась и кошка, которая, как потом выяснилось, хорошо поедает сушеные грибы.

– В лес мы уж больше не ходим, – пояснила хозяйка. – Невестка с торфоразработки прямо сушеными приносит. Иной раз и еды в бидоне принесет. Там неплохо кормят, карточки дают, да и денег немного. Заступница наша. А вот сын-то, муж ее, погиб… Уж полгода как…

И женщина расплакалась. Чувствовалось, что ей не под силу носить в себе горе.

– Лизавета, перестань. Молись, чтоб двое других вернулись, – высказался мужчина с кровати.

Поужинали все вместе, соединив всё, кто чем богат. Перед сном баба Маня помыла мне ноги, и себе, конечно. Охлажденные, они полегчали. Меня уложили на большом сундуке. Бабе Мане предложили боковую лежанку вдоль печки, в двух шагах от меня.

Уснул я быстро. Когда сыт, это получается легко. А проснулся среди ночи и захныкал. Потом сел и заревел, чтобы подать сигнал. Потому как весь я был мокрый.

Баба Маня быстро ко мне поднялась. Встала и женщина Лизавета, подошла к нам с зажженной лучиной.

– Ох уж старая я стала престарая, – запричитала баба Маня. – Мне же Дуся клеенку дала, а я о ней и не вспомнила.

– Да не переживайте, Манечка. Эка событие – мальчик обсикался. Все постирается… Давайте только крышку откроем, пусть сохнет.

Но просыхать ничему не понадобилось: мокрота, как выяснилось, стекла по бокам сундука, снаружи. Баба Маня перекрестилась и положила меня с собой досыпать, пристроившись сбоку.

Утро пришло солнечно-светлым. Легкий туман поднимался с низин. Петух зашел в сени и доклевывал не догрызенный кошкой сушеный гриб. Я заметил это, пока выбежал во двор пописать. Впервые мне не хотелось есть с утра. И впервые пришло ощущение, что мне нравится жить.

Нас угостили чаем, настоенным на черных хлебных корочках. Дали с собой горстку таких корочек, несколько ниточек с нанизанными сушеными грибами и крошечный кусочек мыла, «для мальчика», – сущее богатство по тем временам. Баба Маня горячо благодарила хозяев за приют и подарки. Спросила об именах их сыновей и обещала помолиться за каждого. Все мы, несмотря на мой ночной грех, остались довольны друг другом.

– А как твою родную-то бабушку зовут? – спросила меня напоследок хозяйка, уже с крыльца.

Баба Маня легонько сдавила мне руку, но я не придал этому значения. Ответил искренно, простодушно, даже подражательно:

– Не знаю. Дедушка всегда зовет ее: ма-а-ать!

Женщина на это улыбнулась и помахала нам рукой.

Через годы, когда я уж сам мог задавать подобные вопросы, я узнал, что мою родную бабушку зовут Елизаветой Макаровной. Никакого таинства, однако, в этом совпадении нет. Елизавет тогда по России было много. При всей громадности наших пространств общность корней у нашей нации, как ни у какой другой, хрестоматийна, несмотря на зыбкость семейных уз. Где-то очень любят выстраивать генеалогические древа, и для поколений они более важны, чем судьба нации. У нас же эти древа рушились и скреплялись через судьбу нации, и в именах передавались память и любовь к бабушке, матери, теткам, сестрам. Беда только, что нынче внучек и внучат мало. И многие имена остаются невостребованными, а потом забываются вовсе. Новый, рукотворный суховей пронесся над страной на исходе века.

Баба Маня не стала корить меня за мой ответ. И мы приступили к делу. В доме напротив нам сразу подали горячие еще, картофельную и хлебную, лепешки. Баба Маня сообразила, что день выходит на воскресенье: дымы тянулись из нескольких труб. Реальная примета!

– Нам бы чуть переждать, – сказала она. – Глядишь, побольше повезет.

Дома по улице стояли крепкие и ладные. Смотрели друг на друга широкими окнами-глазищами. Разряжены были цветастыми фартуками-палисадниками, с просторными на задах подолами огородов. Деревня излучала достаток и, видимо, гордилась им. Едва ли не плясать хотелось перед ней.

Но мы, умные, свернули в проход между домами и по тропочке поднялись в небольшую рощу. Это оказалось кладбище. Оно тоже было ухоженным. Баба Маня присела на скамейку возле могилы, повесила на крест мои мокрые с ночи трусики, отломила пол-лепешки и со словами: «Поешь, пока теплая», – отправила меня «погулять маленько, но не ходить далеко». Я пошел поглазеть вокруг, есть ли что интересное.

– В траву большую не ходи, Марик, а то по уши будешь мокрый, – догнало меня еще одно напутствие.

В воздухе было покойно. Птицы хлопотали на ветках, чистя оперенье и пробуя голоса. Ворона удивленно глянула на меня сверху. Могилы, ограды, кресты, кусты и деревья – все жило в обнимку и цепенело в тихом умиротворении. С того, видимо, раза я полюбил кладбища. И в зрелые годы, когда уставал нещадно от повседневной маяты, ехал на какое-нибудь кладбище, чаще всего один, и бродил средь могил, табличек, законченных судеб. И набирался успокоения, сознания суеты и тщетности многих потуг и амбиций. И возвращалось душевное равновесие. Все это будет потом…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.