Анатолий Третьяков - Одинокие мальчики

– Бывает. Называется летающее крыло. (Эта тетка в пионерском галстуке начала его раздражать.)

– А почему это у твоего самолета хвост внизу?

(Сама ты хвост, – подумал мальчик) и ответил:

– Это не хвост, а хвостовой оперение. Если киль поставить наверх, то самолет не полетит.

– А если киль внизу, то полетит? – ехидно спросила женщина. – Не смеши меня. Не полетит. Ручаюсь.

– Дети, – сказала она, подняв модель над головой. – По плану мы начнем строить модели только через год. Сначала нужно научиться работать с материалами. А что касается этого хвастунишки, то мы сейчас убедимся, что его так называемое Летающее Крыло не летает!

Она, все еще держа модель над головой, сильно толкнула её вперед. Самолет вырвался из её рук как камень из катапульты и, пролетев по диагонали зал, ворвался в открытое окно, пролетел над всей шириной Невского и мягко опустился перед автобусом, который уже отходил от остановки Лавка Писателей. Левое переднее колесо автобуса проехало по самолету и превратило его в плоский треугольник.

Женщина в смущении охнула и что-то огорченно залепетала, но мальчик её не слышал. Он уже был на лестнице и, прыгая через несколько ступенек, выскочил на набережную Фонтанки…

Он быстро шёл по Владимирскому Проспекту и ему, по правде говоря, уже не было жалко модели. Он её сделал и это было главное. И если захочет, то сделает ещё и ещё.

Навстречу ему летел по брандмауеру, держась за лиану Тарзан, и единственная вещь, которая сейчас интересовала его больше всего – как достать билетик на ближайший сеанс.

– Так, решено? – спросил он у Марика, по прозвищу Албанец. – Копаем?

Марик посмотрел на небо, по которому ползли низкие темные облака, посмотрел на море, на песчаную косу на которой они стояли и пожал плечами.

(С прибрежной дюны коса была похожа на длинный язык ящерицы, выброшенный в сторону будущей жертвы, которая вот-вот должна появиться из морской глубины, а сама дюна была голова этой ящерицы… Однако с косы берег выглядел иначе. Если самая ближняя дюна действительно чем-то напоминала плоскую голову рептилии, то более мелкие дюны казались частью её длинного тела с зеленой блестящей кожей осоки и костистыми гребнями сосен… – Не правда ли, Марик?)

Марик ответил: – Кончай читать Обручева и “Затерянный мир” Конан-Дойла, его рассказы о Шерлок Холмсе интереснее… Набрался разной муры.

– Начнем, а то…

– Что, а то?

– А то, что ветер сильнее станет… И весла еще надо найти какие-нибудь. Тут нам работы надолго. Копать-не перекопать… Неизвестно еще – хорошая ли лодка, может вся сгнила давно.

– А лодка ли? – с сомнением спросил он Марика.

Марик постучал носком сандалета по черному куску дерева, торчащего из влажного песка, и задумчиво ответил:

– Скорее всего… Если откопаем и лодка нормальная – то пару часов можно будет покататься. А потом бросим или утопим. Идет?

– Ну, ладно, будем считать, что лодка в порядке (если это лодка, а не кусок доски), хоть и пролежала в песке, ого, сколько… Как ты думаешь, сколько?

– Кто же это знает, скорее всего финны еще оставили… Лет десять, наверно.

Марик еще раз ощупал кусочек торчащего дерева и сказал с уверенностью:

– Просмолено хорошо… Что теряем? Если не лодка – тоже интересно. А если все же лодка… Если гнилая – не поедем и всё. Хоть развлечение… Ну, давай свою финку, я начну, а ты пошуруй по берегу, может найдешь железяку какую-нибудь. Там я пару досочек видел – к берегу прибило. Захвати. Может на весла пойдут.

Песок был похож на пропитанный вязким медом лимонный пирог, который можно было купить в любой булочной.

Марик приговаривал, вырезая финкой ровные куски влажного тяжелого песка и бросая их в воду:

– Самое важное – это технология, чтобы все шло по конвееру и без затраты лишней энергии.

Песок тяжело плюхался в прозрачную теплую воду и опускался комком на дно, быстро растворяясь, словно сахар в стакане с чаем. А они уже работали около часа и уже почти вся лодка, словно долбленка каменного века, была откопана.

– Ну, что лыбишься? – спросил весело Марик, отбросил рукой с зажатой финкой черную прядь волос и посмотрел на него.

(Удивительный у Марика взгляд – подумалось ему. – Не поймешь куда он смотрит. Левый глаз косит, и кажется, что и правый глядит в другую сторону. Наверно, он мог бы стать чемпионом по боксу – не уследить за движением кулаков. А почему к нему прицепилось это прозвище Албанец? Почему Албанец… Это есть такая маленькая страна где-то около Югославии со столицей Тирана. Тирана… Бывают тираны, а почему Тирана…)

– Радуюсь, что уже почти откопали, – ответил он. – И хорошо, видишь моя лопата вот-вот отдаст концы, – и показал Марику расслаивающийся кусок старой фанеры.

– Да, уже почти готово… Все таки это лодка… Посмотри, как здорово просмолена и борта целые. Теперь надо песок из самой лодки убрать. Ты лей сюда воду вот этой консервной банкой, а буду размешивать в ней песок и вычерпывать. А лучше я сам буду это делать, а ты подпиливай досочки своей финкой, чтобы концы были похожи на лопасти. Удобный у тебя нож – и не тупится и насечки как у пилы есть. Я такой видел в Туле в Оружейном Музее. Называется НОЖ САПЕРА.

Марик разогнулся и посмотрел вокруг. И ему на мгновение показалось, что эти дюны и это море, и это небо и сосны, и всё-всё вокруг, ничем не отличается от Риги, где он был в прошлом году. – Сколько тут километров по прямой от Выборга до Риги? Километров двести…

– Ну, вот и вырыли, – сказал Марик и вытер ладонью лоб. – Давай проверим судно на прочность. (Марик частенько любил ввернуть в нормальную речь такие взрослые выражения «главное – конвеер» или вот «на прочность»… Где он такого набрался? Мама учительница литературы. Наверно есть какой-нибудь родственник инженер или мама замуж собирается за кого…)

– Ну чего уставился? Прощупай каждый сантиметр.

Весь корпус лодки был залит когда-то плотной черной массой – наверно гудроном, и сохранились даже куски деревянных уключин, торчащих из бортов словно остатки зубов из челюстей выкопанного черепа. Он себе не поверил – столько времени пролежать в мокром песке и нет гнили…

– Давай перевернем, – предложил Марик. – Надо осмотреть днище и проверить киль. – Навались!

Лодка на удивление легко перевернулась и подставила днище – киль был целый и прикрыт стальным рельсом, прикрепленным ржавыми болтами к массивному деревянному брусу, идущему от тупой кормы до носа.