Алексей Юрченко - Лагерь

– Сто тридцать.

– Вот столько и надо, – сказала я.

– И тогда у нас не будет нашей тайны? – мама наклонила ко мне голову и подмигнула.

– Да. Завтра мы освободимся от нее.

Зайдя домой, я осталась на пороге, а мама сразу двинулась в спальню.

– На улице Бакунина, напротив аптеки, – слышался мамин голос, пока она искала деньги, – всегда стоит две машины. Там водители – два брата-близнеца. Первый их выезд в восемь утра, – она зашла в прихожую и протянула мне три бумажки, – они ездят через каждые три часа, но при наполненности машины пассажирами хотя бы наполовину. На первый рейс люди есть всегда.

Взяв от мамы деньги, я крепко обняла ее и помчалась из дома. Словно марафонец с вестью о победе нашей армии, я неслась по бесшумным улицам, небрежно сжимая в руке купюры. Свернув с площади Свободы на улицу Революционеров, я ощутила покалывание в левом боку и сменила бег на быстрый шаг. За весь путь мне встретились лишь два человека: патрульный полицейский, крикнувший мне вслед, что слишком позднее время я выбрала для гуляния, и бродяга, специальным крюком на палке достающий из мусорного бака пластиковую тару. Горечь от скорого расставания с Антоном сейчас почему-то не удручала. Теперь меня переполняла радость от того, как сейчас я вбегу на чердак и протяну ему билет в его привычную жизнь. Он будет вспоминать меня всегда. Расскажет обо мне своим родителям, друзьям. Спустя много лет эта история приобретет статус некой легенды, которую услышат его дети и внуки.

Я вбежала в знакомый безлюдный двор. Единственная лампочка над подъездом покрывала блеклым желтоватым светом скамейку, разрушенные детские качели и колонку. Возможно, мне не суждено будет больше увидеть этот одинокий двор. Я осторожно, создавая как можно меньше шума, поднялась по ступенькам. Когда я покидала дом, часы показывали полночь. Так поздно мне еще не приходилось навещать Антона. Дверь чердака протяжно заскрипела, и я очутилась внутри. Под окном, подсвеченный луной, стоял Антон с букетом в руках. Он сделал несколько шагов навстречу и вручил цветы. Эта были пышные и невероятно ароматные ветки сирени.

– Ты с ума сошел! – вскрикнула я. – Ты выходил на улицу?

– Я ночью, когда никто не видел, – оправдывался он.

– Это ничего не меняет, – заявила я серьезно, но, вспомнив пустой двор, немного успокоилась, – ладно, я куплю у вас этот букет. Скажем, за сто пятьдесят.

В качестве благодарности за букет я потянулась на цыпочках и обвила его шею. Его руки легли мне на талию.

– Я достала деньги. Завтра в восемь выезжаешь, – негромко проговорила я ему на ухо.

Послышался нарастающий гул. Сперва показалось, что это над нами на большой высоте пролетает самолет. Но вдруг совсем рядом раздался страшный и громкий визг тормозов. Автомобили остановились у подъезда. Перепугавшись, я оттолкнула Антона в сторону и выбежала в подъезд к окну. Во дворе с включенными фарами стояло два военных черных автомобиля. Двери открылись. Из первого показалось три темных силуэта. Из второго выскочили пять человек с автоматами наперевес. Тут же в подъезде хлопнула дверь и оглушительно затопали сапоги. Военные решительно поднимались вверх. Я вернулась на чердак, отшвырнула в сторону букет сирени, который все это время держала в руках.

– За тобой! – крикнула я.

Антон в несколько прыжков преодолел расстояние до окна и посмотрел вниз. Прыгать с пятого этажа было сродни самоубийству. Он взглянул на меня. В его взгляде читалась обреченность. Шаги становились все громче. Военные стремительно поднимались к нам. Я подбежала к груде стройматериалов и, схватив доску, подперла ей дверь. Только установив доску, ручка двери опустилась вниз, и кто-то попытался открыть дверь. Подпорка надежно заблокировала вход. Взвизгнув, я отбежала от нее и прижалась к Антону, который стоял под окном чердака как вкопанный. Он обнял меня двумя руками и с глазами, полными ужаса, продолжал смотреть на дверь, которая ходила ходуном от ломящихся внутрь военных. Доска, ее подпирающая, казалось, вот-вот треснет. Внезапно все затихло. Ручка приняла исходное положение. В эти пару мгновений тишины я стала нашептывать мольбы о помощи. Чтобы пришел мой папа и освободил меня. Чтобы мне дали сказать хотя бы слово до того, как выстрелят.

Раздалась громогласная автоматная очередь. Дверь на глазах разлеталась в щепки. В ужасе я согнулась до самого пола, закрыла обеими руками уши и зажмурилась. Антон, наоборот, высвободившись от меня, сделал шаг вперед. Дальше были слышны последние удары военных по разваленной двери, и та с грохотом упала на пол. Подняв голову, я увидела, как Антон сделал еще пару твердых шагов ближе к двери. Как только первый военный, высокий и широкоплечий, сделал шаг через порог, Антон с нечеловеческим криком бросился на него. Широко размахнувшись, военный зарядил прикладом в голову Антону, и тот навзничь повалился на пол. С его лба тонкой струйкой стала литься темная кровь. Антон, бывший еще в сознании, но неспособный двигаться, смотрел на меня мутными глазами. На чердак сразу вбежали еще четверо военных в форме со взведенными автоматами. Трое уткнули оружия в затылок Антону. Последний забежавший солдат направил автомат точно в меня. Я продолжала сидеть на полу, закрыв голову руками, и с диким испугом смотреть на уставленное в мою сторону оружие.

На чердак зашли еще трое. Первым широким решительным шагом в длинном плаще, с фонариком в левой руке и пистолетом в правой вошел мой папа. Он взглянул на неподвижно лежавшего на полу Антона. На его озлобленном лице промелькнула ехидная ухмылка. Затем мощный свет фонарика ударил мне в глаза, так что я закрыла лицо рукой.

– Товарищ подполковник, это ваша, – начал говорить ему автоматчик, у которого я была на прицеле.

– Я вижу, – грозно перебил его отец.

– Папа, не убивай его! – закричала я, поднимаясь с колен.

Лежащий без движения Антон перевел взгляд на меня. Он хотел что-то сказать, но тут же получил второй удар прикладом в области шеи. Антон издал истошный вопль и замолчал. Обезумевшая, я побежала в объятия отца.

– Не убивай его, – вновь произнесла я, рыдая.

Папа едва ощутимо обнял меня и затем скомандовал:

– Забирайте его и уезжайте! Я останусь здесь.

Военные подхватили потерявшего сознание Антона и выволокли из чердака. Папа провел меня к окну и усадил на балку. Затем он сел рядом, спрятал пистолет за пазуху, выключил фонарик и тихим голосом проговорил:

– Я хочу от тебя услышать все. От вашей встречи до этой минуты.

Раздался рев автомобилей. Через мгновение машины увезли Антона. Я рассказала папе, как нашла умирающего человека здесь, на чердаке, когда пришла сюда смотреть казнь, как выхаживала его, поила и кормила, как готовила к побегу. Я решила не упоминать о маминой тихой помощи, взяв весь удар на себя.