Аида Тастенова - Ниманд

Он говорил на нескольких языках – немецком, английском, французском, польском и итальянском.

Так как большинство узников из блока Адриана и Жоржа были французскими евреями, новый комендант обратился к ним на их родном языке:

– Бонжур, господа!

Такая вежливость здесь была просто неслыханной, поэтому многие узники подумали, что возможно, этот немецкий офицер будет немного добрее к ним. Но это первое радужное впечатление скоро исчезло.

– Меня зовут Фридрих Вольф. Я теперь начальник солдат, которые за вами присматривают. Скажите, все понимают, что я сейчас говорю?

Узники молчали. Они не осмеливались что-либо отвечать.

–Не бойтесь, – он улыбнулся довольно искренне, – я просто хочу знать, что вы понимаете, что я говорю вам. Ответьте каждый, вы понимаете мой французский?

Евреи лишь покачали головой в знак согласия.

Фридриху Вольфу этого хватило.

– Меня это очень радует. Вы все прекрасно знаете, для чего мы здесь. Мы – это я и мои подчиненные. А вы, – сказал он узникам, – вы должны понять, что вы наши животные. Только не домашние конечно. У домашних питомцев есть имена. А у вас только номера – у вас нет имен. Вы никто в этом мире. Поэтому вы должны быть счастливы оттого, что до вас, низменных существ, снизошла великая раса, чтобы принять вашу помощь. Вы обязаны нас слушаться во всем. Конечно, если вы хотите дальше жить. Понимаете, о чем я?

Он улыбался так по-настоящему, что несовместимость улыбки и слов казалась Адриану пугающей.

– Я думаю, все поправимо. Несколько жестких мер – и вы станете никем. С сегодняшнего дня на каждом апеле вы будете говорить свой номер и прибавлять к нему фразу «ich bin niemand» (их бин ниманд – на рус. Я никто.) Потому что вы должны всегда помнить, что вы никто. Остальное вам объяснят надзиратели. Надеюсь, вы будете послушными! – повернувшись к солдатам и надзирателям, комендант произнес со всей торжественностью: – Хай Гитлер!

И действительно, изменения последовали сразу. Утром их стали поднимать раньше на целых полчаса, на проверке от каждого кроме номера требовали фразу «я никто».

Для Адриана что-то изменилось, когда он впервые произнес:

–79565 – их бин ниманд….

После проверки их разделили на несколько групп. Адриан и Жорж попали в одну группу, и их повели в сторону крематория.

В тот момент их охватил дикий ужас. Неужели все, конец?

Но не суждено им было встретиться со смертью сегодня. Оказывается, они будут всего лишь разбирать вещи тех, кого уже нет в живых. Вещей оказалась целое помещение.

Солдат, который их сюда привел, велел на поднос складывать все ценное: драгоценности и деньги, а весь хлам: книги, бумаги и личные вещи – в мешки – их потом сжигали.

Под наблюдением группа евреев начали работу. Это была не такой тяжелый труд, как пахать киркой или таскать мешки с грузом, но в этом было что-то страшное. Ведь эти вещи принадлежали людям, зверски замученными в лагере. Несколько раз Адриан натыкался на игрушки. Грязные, порванные зайчики и сломанные куклы… Здесь находились дети. И они были убиты.

Немало нашлось драгоценностей в сумочках и карманах, которые складывались на большой поднос, а затем направлялись в руки фашистов. Было много разных книг – Адриан любил читать. Но их нельзя было взять, спрятать и забрать в барак – больно большие – заметят. Пока наконец ему не попалась на глаза миниатюрная книга с ладонь. Потрепанная и старая, без надписи на обложке… Но какая разница в концлагере? Адриан ее спрятал в штаны и продолжил дальше разбирать.

–Heiß, Schweine ! – выкрикнул охранник.

Жорж не понял и спросил шепотом Адриана:

–Что ему надо?

Адриан тихонько произнес:

– Он сказал, что мы свиньи, и мы должны быстрее работать.

Жорж закатил глаза. Работать быстрее? А где взять силы, чтобы работать быстрее?

Но в тоже время все прекрасно понимали, что надо делать работу на пределе своих сил. Ведь, кто не работает – тот не живет. Фашисты всегда старались избавляться от тех, у кого сил работать больше не было. Они с этим никогда не медлили. Если ты упал, таская неподъемные для тебя мешки с цементом, то дорога тебе одна – на смерть. Все потому, что ты больше не нужен. Тебя заменят новой партией узников, у которых в отличие от тебя, силы пока имеются.

В этот день Адриану и Жоржу повезло – несмотря на истощение, они смогли проработать весь день и дожить до вечера, до того времени когда можно было лечь в свою ячейку и отдохнуть. Жорж так умаялся, что уснул. У него иссякли всякие силы на переживания по ночам.

Адриан почти удалось заснуть, как вдруг он услышал плач. В соседней ячейке плакал узник из Польши. Его звали Ежи. Он немного владел французским, поэтому Адриан решил спросить, что случилось.

Высунув голову из своей ячейки, Адриан постучал по стенке и задал вопрос:

–Что случилось, Ежи?

Было полнолуние, свет луны пробирался сквозь доски барака и можно было разглядеть в полумраке заплаканное лицо.

Истощенное, грязное, мокрое, с огромными глазами вокруг которых были впадины…

–Ежи, почему ты плачешь?

Ежи наконец ответил:

– Сегодня я работать в крематорий… – и снова зарыдал.

– И? Что там случилось? – настаивал Адриан.

– Там быть люди. Мертвые люди. Мы их сжигать на огне в печи.

У Адриана пробежали мурашки. Только не это…

Тем временем Ежи продолжил:

– Я видеть Виктора, который вчера кашлять. Его расстрелять. И я его сжигать. И остальных люди. Меня заставлять, я не хотел сжигать! Не хотел! Jak okrutne! (с польского Как жестоко!)

– Он что, ноет?

Персиваль проснулся. Несмотря на побои, сил у него было много. А так как в своей ячейке он спал один, потому что никто не желал с ним рядом находиться, он без труда вылез и приблизился.

– Ежи, хватит ныть! Ты думал, мы на курорте находимся?

При виде Персиваля Ежи еще больше заплакал:

–Уйди! Уйди! Ты зло!

Адриан вмешался:

–Персиваль, иди спать. Не лезь в наши разговоры.

– Вообще-то я весь день пропахал с этим польским нытиком. На месте фашистов, я бы его давно прикончил, – сказал Персиваль.

– Как ты можешь такое говорить? Мы все здесь вместе находимся, мы должны друг друга поддерживать, а ты только и делаешь, что всех достаешь!

– Вы – как хотите. А я не с вами, – заключил Персиваль. – Нам не выбраться из этой дыры. Лучший способ продлить себе жизнь – это слушаться фрицев и изворачиваться. Я думаю, когда-нибудь они заметят меня и возьмут к себе.

Адриан не верил своим ушам.

–Что? Что ты хочешь?!

–Я хочу быть фашистом и жить в слоях высшей расы. Если для этого мне нужно будет убивать евреев – я это буду делать.

Ежи продолжал плакать. Слава Богу, из-за своих слез он не расслышал слова Персиваля.

– Ты с ума сошел! Ты же сам еврей тоже! – Адриан кипел от гнева.