Аркадий Бабченко - Чечня Червленая

Он передает коробки солдатам на БТР: — Держите. Это вам от Ельцина.

— Спасибо, товарищ полковник.

Солдаты открывают коробки, там конфеты, лимонад, пряники.

Старшина раздает смертники:

— Зеликман, на это твой. Осипов. Жих. Мутаев. Сидельников, тебе блатной номер — 629600.

Солдаты выдергивают из кителей шнурки, вешают на них смертники.

Тренчик: — А ты откуда?

Осипов: — с Ярославля.

Сидельников: — А в учебке где был?

Осипов: — В Коврове. Как здесь?

Зюзик: — Жопа.

Колонна едет по дороге между холмами. Солдаты едят конфеты, встречный ветер вырывает из их рук фантики. Сидельников вытаскивает из кителя шнурок и вешает на него смертник.

За кадром: Вымощенная камнем дорога, по которой мы едем, построена пленными немцами ещё после второй мировой. Дорога времен войны старой построена для войны новой. Людям нравится убивать друг друга.

Наша колонна — это три бэтэра и два «Урала». Мы везем гуманитарку.

Я сижу на броне, наблюдаю назад и направо. На противоположном борту сидит Зюзик, он наблюдает назад и налево. На корме расположился Осипов. Мы едим конфеты. Ветер подхватывает синие фантики и уносит их назад. Иногда они застревают на решетке радиатора идущего следом за нами «Урала». Его рулевое управление неисправно и он не может вписаться в поворот с первого раза. Тогда я толкаю Котеночкина стволом автомата в спину и говорю: «Товарищ полковник, „Уралы“ отстали!»

Урал не вписывается в поворот и начинает «танцевать».

Сидельников: — Товарищ полковник! Уралы отстали.

Солдаты едут молча. Лишь однажды Зюзик толкает Сидельникова автоматом в бок и показывает на выступ скалы. На нем большими буквами написано: «И ВСЯКУ ЖИЗНЬ ВЕНЧАЕТ СМЕРТЬ».

— Философы хреновы, — говорит Сидельников.

Село. Чеченский блок-пост. Колонну останавливает бородатый боевик, подняв руку вверх: «Стой!» улыбается он. Колонна останавливается.

Сидельников: — Это кто, товарищ прапорщик?

Старшина: — А хрен их знает. Может, отряд самообороны. Суки нерусские.

Сидельников: — Мирные?

Старшина: — Днем они все мирные.

Сидельников снимает автомат с предохранителя.

Старшина: — Сиди спокойно. Сейчас в каждом окне ствол.

Бородатый подходит к полковнику.

Бородатый: — Кто такие, э? Откуда?

Полковник: — Колонна пятьсот шестого полка. Вы кто?

Бородатый: — Самооборона. Бригадный генерал Мовзоев. Документы покажите.

Полковник: — Телефон есть?

Мовзоев: — В бытовке.

Полковник спрыгивает с брони, вдвоем с бородатым они идут в обложенную мешками с песком бытовку, всю прострелянную. Наводчик КПВТ поворачивает башню им вслед, держит бытовку на прицеле. На площади полно народу, вооруженные мужики, женщины. За столиками сидят торговцы, продают сигареты, пиво, сгущенку.

Водила: — Почем пиво?

Торговец: — Двадцать пять.

Водила: — Товарищ прапорщик? Разрешите? Угощаю.

Старшина: — Давай.

Водила спрыгивает, бежит к столику, покупает две бутылки пива.

Пьют со старшиной.

Водила: — Вы из роты связи, товарищ прапорщик?

Старшина кивает.

Водила, кивая на солдат: — Ваши?

Старшина: — Угу?

Водила: — Че, первый раз в Чечню, пацаны?

Сидельников кивает.

Водила старшине: — А я в четвертый уже. В госпитале был. Ранило меня под Самашками. Вы не были в Самашках, товарищ прапорщик?

Старшина: — Был.

Водила: — Зеленка там вдоль дороги. Ротный приказал прочесать. Я даже не видел ничего, помню только, кто-то крикнул: «Граната!» Три недели мне до дембеля осталось. Девятнадцать дней…

Из бытовки выходят полковник с бородатым.

Полковник (солдатам): — Дай ящик с гранатами.

С брони снимают ящик, бородатый берет его.

Бородатый: — Я тебе машину дам. До окраины села не тронут. Дальше не моя земля.

Машина — милицейская «шестерка», лобового стекла нет, в дверях пулевые пробоины.

Сидельников смотрит на торговцев. Торговцы переговариваются по-чеченски, затем гогочут.

Чех: — Че смотришь, э? Аллаху Акбар!

Колонна едет через село. На заборе зеленой краской надпись: — «Рузкие свиньи» Внизу приписка углем «Хаттаб чмо». Во дворах пацаньё, бородатые с оружием. Пацаны, завидев колонну, вскидывают вверх кулаки, кричат «Аллаху Акбар»! Один большим пальцем руки проводит по горлу.

Колонна едет по серпантинке между гор. Башни бэтэров развернуты в сторону гор, стволы задраны. Сидельников тыкает автоматом Котеночкина в бок:

— Товарищ полковник, «Уралы» отстали!

Котеночкин: — Стой!

Колонна останавливается. Сидельников с Зюзиком хотят спрыгнуть с брони помочиться. Старшина ловит одного за штанину.

Старшина: — Что, парни, ноги жмут? Без команды с брони не слезать. Отливайте сверху.

Солдаты становятся на броню и мочатся на дорогу.

Водила по пояс торчит из люка: — Тут мины кругом. «Лепестки», знаете такие? Противопехотки. Паскудные штуки, не убивают, а так, калечат только. Здравствуй мама, возвратился я не весь, вот нога моя в чулан её повесь…

Между писающими солдатами пролетает трассер, пробивает сидящего у башни Тренчика насквозь и рикошетит от брони в небо. Сидельников оборачивается и смотрит на Тренчика — тот держится за горло, из его рта толчками идет кровь, он давится ею, мычит.

Начинается шквальный огонь. Трассера стучат по броне, добивают раненного, убивают еще двоих, они падают с брони, крики, стоны.

— Чехи, чехи! — орет кто-то.

Наводчик начинает стрелять.

— Всем с брони! — кричит полковник, — Всем с брони!

Сверху прилетает «Муха» и попадает в разворачивающийся «Урал». Кабину подбрасывает, охватывает пламенем, капот задирается. Мертвый водитель горит в кабине, а сверху в него все несутся и несутся трассера.

На дороге разворачиваются БТРы. Один задрал ствол вверх и лупит длинными очередями, проезжая метров десять вперед, затем назад, затем снова вперед. Два других разворачиваются. Из их бойниц тоже стреляют. В стреляющий бэтэр попадает «муха», видно, как из люка выкидывает водилу. Бэтэр загорается. Затем его десантные люки открываются и из горящего нутра машины начинают выходить горящие люди. Они идут по дороге и горят, а в них сверху несутся трассера и убивают их. Тела горят в луже бензина, а трассера все втыкаются и втыкаются в них. Один садится под колесо, и зажав голову руками, горит и кричит на одной ноте. Потом в него попадают трассера и он умирает.

Солдаты бегут к канаве. Там они залегают и начинают стрелять вверх. Сидельников тоже стреляет, смотрит наверх, но ничего не видно, слепит солнце. Кажется, на вершине холма какая-то избушка, люди. Он дает несколько очередей, потом тянет за рукав поливающего во всю Осипова.

Сидельников: — Куда стрелять, а? Куда стрелять? Где они? Где они?

Осипов ничего не отвечает. Трассера проносятся низко над их головами, выбивают землю. Сидельников прижимается щекой к земле, кричит, выставляет автомат вверх и стреляет не глядя.