Матэ Залка - Рассказы

Из-за кустов показался ефрейтор.

— О чем думаете, господин унтер-офицер?

— Да все о том же, о чем следует и вам подумать.

— Что ж, я считаю, что сделал правильно. Этот молокосос на все был способен. Еще минута, и от роты только пух полетел бы. Как вы об этом скажете?

— С моей точки зрения, вы поступили и человечно и благородно. Вопрос только — видел ли это кто-нибудь еще?

— Э, мне все равно. Я поступил по совести, для людей. Доброго за это ждать нечего. Я очень хорошо знаю, что полагается за такую штуку. Все равно, обратно я не вернусь. Моя дорога — только вперед. И вас уговаривать не буду. Вы — социалист, вам лучше знать.

— Куда же это вперед? — поинтересовался Эрвин.

— Перебегу, — ответил Виола и глубоко вздохнул.

Со стороны дома донесся шум.

— Пойдем, — сказал Эрвин.

Он чувствовал какую-то неловкость, недовольство собой.

— Обождите, — остановил его Виола. — Старик Кирст, кажется мне, человек неглупый, но за парнем надо следить. Уж больно он всегда был услужлив, в унтера метил. Я его, шкуру, хорошо знаю.

Обыск дал неожиданные результаты. Эмбер Петер, спустившись в подполье, нашел там забившуюся в угол молодую женщину. Она покорно поднялась по лесенке в комнату, неся на руках маленького мальчика. Ребенок спокойно смотрел синими глазенками на незнакомых солдат, у него был нос пуговкой и белая головенка в кудряшках. Увидев смеющееся лицо старого Кирста, он потянулся к нему.

Эрвин по-словацки спросил хозяйку, как зовут ее ребенка.

— Мирослав, — ответила она, улыбаясь, и обвела присутствующих ясным открытым взглядом. — А меня Ганя.

— Верно, не ждала столько гостей?

— Сегодня тут вы, а завтра опять москали придут. Вчера только шесть человек было вместе с унтером. Вон в той комнатке жили. А как ваши сегодня на них пошли, тут они и побежали домой.

— А муж твой где?

— У них же служит, у москалей. Призвали его. Солдат, как и ты вот.

— Как же ты одна здесь живешь? Как уцелела?

— А со мной отец, старик. Он вчера с вечера ушел в город за керосином. Москали уже сколько раз грозились прогнать нас. Да мы никак не уходим. И когда только этому конец настанет?!

— Мы бы и сами не прочь узнать, — сказал Эрвип и передал солдатам содержание разговора.

— Да, не мешало бы кончить.

— А что ж, — сказал Виола задумчиво. — Это только от нас самих зависит. Я, к примеру, закончил начисто.

— Н-ну, Йошка, бросьте, — оборвал его Эрвин. — Спешить вредно. Знаете поговорку: не говори гоп, покуда не перескочишь.

Лицо ефрейтора потемнело. Брови сошлись в одну линию. Он вздохнул. Потом добавил:

— Спросите у nee, нет ли здесь еще кого?

В это время со двора, послышался голос Кирста.

— Сюда, пан, идите сюда!

Все торопливо вышли на крыльцо.

— Разрешите доложить, господин взводный, двоих москалей поймал. Сидели на гумне, словно аисты.

Впереди Кирста стояли два русских солдата. Эмбер Петер схватился было за винтовку.

— Ты потише, — успокоил его Эрвин и распорядился ввести пленников в дом.

Один из них был пожилой солдат, громадного роста, с широкой окладистой бородой. Другой — смуглый парень лет тридцати, невысокий, с тонкими усами и внимательными умными глазами. Оба выглядели совершенно спокойными.

— Что вы искали на гумне? — спросил Эрвин по-словацки.

— Пан, мы сдаться задумали.

— Кому сдаться?

— Так вам же! Хоть сейчас. Пожалуйста, проводите нас.

— Куда это?

— Да к вам, в Австрию, — махнул рукой бородач в сторону венгерских окопов.

Жест был такой выразительный, что перевода не понадобилось. Солдаты расхохотались. Особенно шумно выражал свой восторг Кирст, отлично понимавший по-словацки. Молодой русский улыбался и внимательно разглядывал окружающих.

— Значит, вы хотите сдаться в плен? — переспросил Эрвин.

— Точно так, — подтвердили русские в один голос.

— Долой войну?

— Тьфу! — плюнул бородач. — До смертушки надоела.

— Ну ладно, — махнул рукой Эрвин. — На первое время останьтесь здесь.

Русские молча сели на скамью у окна, достали кисеты с табаком и стали неторопливо свертывать «козьи ножки».

— Что нам делать с ними? — обратился Эрвин к Виоле.

Тот пожал плечами.

— Я проведу их, — раздался вдруг голос Петера. Ефрейтор резко обернулся.

— Куда это? Без моего приказания — ни на шаг за ограду. Понятно? — строго отрезал Эрвин.

— Так точно! Слушаюсь, — козырнул Петер, вытягиваясь. — Я только хотел сказать, что я бы показал им дорогу.

— Знают они дорогу без тебя. И вообще они свою дорогу отлично знают, не то что ты, — злобно огрызнулся Кирст.

Эмбер Петер покосился на старика и вызывающе бросил:

— Ты бы лучше спросил, куда они спрятали оружие?

Кирст обратился к русским.

Молодой солдат встал, отложил табак и молча вышел из хаты. Эмбер Петер — следом за ним. Из окна было видно, как, подойдя к стогу сена, русский нагнулся, пошарил и вытащил две винтовки, патронташ и две ручные гранаты бутылочной формы.

Ефрейтор обратился к Кирсту:

— Отец! А этот парень…

— Все понятно, господин ефрейтор, — кивнул старик. Молодая хозяйка начала подметать пол. Потом разожгла очаг.

Эрвин спросил у бородача, как их зовут.

— Меня — Никифором, а товарища — Алексеем. Мы с ним земляки, из-под Костромы.

— Где это Кострома?

— Ой, далеко, — покачал головой Никифор. — За Москвой… На Волге…

Эрвин сел на кровать, на которой играл Мирослав. Он чувствовал себя выбитым из колеи и не мог собраться с мыслями. Куда заведет их эта история?.. Та простота и непреклонная воля, с какими русские говорили о плене, явный намек Виолы и несомненное сочувствие Кирста… Все это надо хорошенько продумать.

— Скажи, Мирослав, — заговорил он по-венгерски с ребенком, гладя его золотистую головку, — правда, малыш, тебе надоела война?

— Куда положить оружие? — спросил вошедший Петер.

— Поставь вместе с нашим, туда, в угол, — приказал Эрвин.

Две русские винтовки стали в углу рядом с четырьмя австрийскими манлихерами.

— Перемирие? — усмехнулся Эрвин. — Как это будет по-русски?

— Мир, — ответил Кирст.

— Нет, мира нет! — покачал головой Никифор. — Перемирие, пан. Перемирие. Эх. — И махнул рукой.

Алексею, видимо, понравилась эта мысль. Он все повторял:

— Толково, толково! — и лукаво подмигивал ефрейтору.

Эрвину показалось, что Алексей прекрасно разбирается в положении и в разговоры не вступает намеренно.

Эмбер Петер выбрал из общей кучи винтовок свою и отставил ее в сторону. Все заметили это. по никто не сказал ни слова. Позднее, когда каждый занялся своим делом, Алексей вдруг поднялся, подошел к оружию, взял винтовку Эмбера и поставил ее в самый угол, позади других. В то же время он хитро улыбался, поглядывая то на Эрвииа, то на Виолу. Кирст тоненько рассмеялся, словно его щекотали.