Анатолий Баяндин - Отчаянная

— Знаешь, Аня, давно хотел поговорить с тобой, но сама видишь, время-то какое.

— Я слушаю вас, товарищ сержант.

— Меня зовут Николаем, а впрочем, зови так, как тебе удобней. — Он поправил скатанную шинель, откашлялся. — Дело вот в чем. Ты уж показала себя в бою… с хорошей стороны. И меня удивляет, почему ты не вступаешь в комсомол!

Голос Крыжановского был еще таким молодым, неокрепшим, что Ане захотелось спросить, с какого он года. Наверняка моложе ее и на фронт пошел не иначе как добровольно из девятого или даже восьмого класса средней школы. Слова этого юного сержанта взволновали девушку. В госпитале ей уже предлагали вступить в комсомол, но помешало ранение.

— Я давно присматриваюсь к вам…

Сержанта, по-видимому, смутило Анино обращение на вы, и он решил исправиться задним числом.

— И я думаю, вам необходимо подать заявление. Рекомендовать вас согласятся многие. Вы такая отчаянная, — прибавил он и вздохнул, словно свалил тяжесть, которая давно давила его узкие плечи. «А ведь этот юнец подбил танк!» — с уважением подумала девушка.

— Скажите, вам не страшно было, когда вы бросали гранату? — неожиданно для себя спросила Аня.

Сержант кашлянул, прикрыв рот ладонью.

— Как вам сказать… Страх — понятие сугубо отвлеченное…

— Нет, Коля, — перебила его девушка, — страх не отвлеченное понятие, это я знаю, сама испытала.

— Испытала? — переспросил он, точно обрадовавшись.

— Ага, испытала. — И вдруг оба громко расхохотались.

— И я тоже, — признался сержант, и его голос стал таким, каким наверняка он говорил маме: «А у меня сегодня две пятерки!»

— Значит, договорились, Аня? — весело спросил он.

Девушка взяла его за локоть и ближе притянула к себе.

— Скажи, только правду, меня могут принять?

— Вот чудная! Тут и сомнения быть не может. Хоть сейчас садись и пиши.

Потом Коля рассказывал о себе. Учился в нефтяном техникуме на втором курсе. Проходил военную подготовку. А на фронт сбежал вместе со старшекурсниками после того, как посмотрел кинофильм «Радуга». Сержанта присвоили два месяца назад на Днестровском плацдарме. Потом комсорг батальона назначил его комсоргом роты.

— Вот и вся моя биография, — весело проговорил Коля.

Аня знала, что сейчас комсорга батальона нет. Его ранило еще до ее прихода в роту.

— А без него меня примут? — забеспокоилась она.

— Нет комсорга батальона — есть комсорг полка. Дело даже не в них, а в твоем желании и… и сознании. Понимаешь?

— Понимаю, Коля.

Когда Крыжановский отошел, Аня задумалась. Уж очень неожиданно все получается. И как это он придумал? Пришел, поговорил, посмеялись вместе — и вдруг такое. Вступить в комсомол! Нет, что-нибудь он напутал. Такие дела решаются не так просто. Догнала Давлетбаева.

— Скажи, ты комсомолец?

— А как же, конечно, комсомолец, даже со стажем.

— А рекомендацию ты имеешь право дать?

— Кому?

Аня ответила не сразу. Ей показалось, что если она скажет, кому, то Давлетбаев обязательно засмеется.

— Кому давать рекомендация? — снова спросил он.

Девушка опустила голову и тихо сказала:

— Мне, Рафик.

Давлетбаев действительно засмеялся. Аня съежилась.

— Врешь, не тебе.

— Мне! — твердо повторила она.

— А если тебе, — обрывая смех, сказал он, — то и разговор не должен быть.

— Почему не должен?

— Потому что ты наша герой, отчаянный герой. Хочешь, расскажу одна история? — круто переменил тему разговора Рафик.

Но Ане было не до историй. Она думала, думала, Висели звезды. Далеко на западе вздрагивали неяркие сполохи…

Шкалябин стоял на обочине дороги и смотрел на свою сильно поредевшую роту. Вот и последние солдаты прошли. За колонной, чуть приотстав, шла Аня. А за ней — другие роты, батальоны, отдельные подразделения полка, обоз.

Лейтенант выждал, когда девушка поравнялась с ним, и пошел рядом.

Аня свободной рукой взбила волосы, поправила пилотку.

— Тяжело? — спросил он.

Девушка посмотрела на пропыленные носки легких сапожек, сшитых из новенькой плащ-палатки, ответила:

— Нет, не очень. Теперь легче.

— Алехин вам привет передавал.

— Алехин? — встрепенулась она.

— Письмо вот получил. Хотите почитать?

Ане, конечно, хотелось, но она только пожала плечами:

— Темно, не прочесть.

— Вот возьмите, прочитаете, когда рассветет.

Девушка поблагодарила, взяла помятый треугольник, сунула в карман.

Разговор явно не клеился.

— Ночь, а духота не спадает, — заметил лейтенант.

— Да, — подтвердила Аня и улыбнулась.

— Чему вы улыбаетесь? — обиженно спросил он.

— Я вспомнила один случай, о котором рассказывал мне Давлетбаев. — Девушка коротко повторила рассказ о раненом на Днестровском плацдарме.

— Я знаю много других примеров силы духа, — оживился Шкалябин. — Представьте, рота идет в атаку. И вдруг навстречу ей откуда ни возьмись фашистский танк. Командир роты в смятении и вдобавок получает легкую царапину в голову. Буквально в нескольких метрах от идущего танка лежит раненый солдат. Еще несколько секунд — и он умрет. И в это время на глазах всей роты раненого спасает девушка-санинструктор, — которой нет и девятнадцати и которая пришла на фронт неделю назад. Она знала, что погибнет, и все же пошла навстречу танку, чтобы спасти раненого товарища. Девушка не погибла по чистой случайности. Командир роты после этого случая избегал встречаться с девушкой. Ему было стыдно перед ней.

— Товарищ лейтенант, — задыхаясь, проговорила Аня, — не надо… Вы преувеличиваете. Вы не виноваты ни в чем. И если хотите, — голос Ани перешел на шепот, — если хотите, та девушка, когда шла к танку, думала совсем, совсем не о себе… она думала о командире роты и ужасно боялась за его жизнь…

— А командир роты, — торопливым шепотком проговорил лейтенант, — боялся за нее, за ту девушку…

Волновались оба. Через минуту Аня снова замедлила шаги и, не поворачивая головы, спросила:

— А теперь скажите, почему вы сердились на меня?

— Я сердился на себя, а не на вас. На вас я при всем своем желании не могу сердиться. И вы это знаете.

— Я ничего не знаю! Помните, я даже не могла поддержать разговор, который вы начали было об искусстве.

— Значит, вы не забыли?

— Нет, не забыла.

— Вы когда-нибудь расскажете о себе?

— Если это вас… Но вы же сказали, что вас не интересует мое прошлое.

— Прошлое, — задумчиво произнес Шкалябин. — Почему-то мне не нравится это слово. Прошлое, по-моему, бывает только у преступников и… у женщин легкого поведения.

Аня вздрогнула. Ей показалось, что он уже знает все. И вдруг ей нестерпимо захотелось рассказать этому человеку всю свою жизнь до самого прихода в роту.

И она шаг за шагом, ничего не приукрашивая, ничего не скрывая, поведала ему все.