Данцик Балдаев - Султана вызывают в Смольный

— Рядовой Арсеньев, выйти из строя! — приказал командир части.

— Товарищ подполковник, — вмешался я, — если рядовой Арсеньев сомневается в работе служебно-розыскной собаки, можно перепроверить. Пусть он встанет в любую шеренгу и в любое место по собственному выбору, а я повторно направлю Шафрана от колес…

Все молчали. Потом Арсеньев, держась за укушенный живот, тихо произнес:

— Вы что, хотите из меня все кишки вытянуть? Не ошиблась псина. Я спрятал колеса…

Под конвоем Арсеньева отвели в санчасть, где ему была оказана медицинская помощь.

В те времена привлечение кого-либо из военнослужащих к уголовной ответственности грозило командиру части большими неприятностями. Могли понизить в должности, в звании, или вообще уволить из армии «без пенсии и мундира». Поэтому командир попросил никуда не сообщать об изобличенном Шафраном преступнике — он лично накажет его в дисциплинарном порядке. Хорошо зная армейские обычаи, я согласился и не составил по этому случаю акт о применении СРС.

Наверное, эти случаи из практики было бы лучше представить в форме дневника. Ведь большей частью они основаны на записях в моем рабочем журнале. Вот еще одна запись.

13.06.1961 года нам позвонили после полудня — на 16-м километре Варшавской железной дороги грибниками обнаружен труп женщины.

Вскоре мы с Шафраном прибыли туда. Убитая, без одежды, с множественными колото-резаными ранами и петлей из капронового чулка на шее, лежала посреди густо заросшего болота. Трава вокруг местами была примята.

В одном из таких мест Шафран обнаружил след, двинулся вперед и, пройдя около трехсот метров, поднял мокрый лифчик. Затем свернул к путейской казарме, рядом с железнодорожной платформой «16-й километр».

Вслед за СРС оперативная группа вошла в барак, где ютились несколько семей и одинокие путейцы. Шафран, обнюхивая одного за другим всех, кто там был, бросился в конце концов на рабочего Тихомирова. Его тут же задержали.

При осмотре Тихомирова оперативники обнаружили брызги крови на волосах головы, на плечах нижней рубашки. В помещении, где он жил — замытые следы крови на стенах, кухонной плите, а в щелях пола — грязь, смешанная с кровью.

— Откуда все это взялось? — спросил старший группы.

— Ничего не знаю, — отвечал Тихомиров.

Я вышел с Шафраном на крыльцо. Ярко светило солнце. Кругом буйствовала зелень. Но неизвестная ничего этого уже не увидит никогда. Кто отправил ее в царство вечной ночи, я не сомневался, однако, отрабатывал полную программу, пустил Шафрана на обыск местности. Он обследовал территорию вокруг казармы в радиусе 60–70 метров. И не напрасно. Вскоре передо мной лежала окровавленная мешковина — ею замывали пол, рубашка-бобочка и вафельное полотенце — тоже в крови.

И в доме оперативники времени не теряли. В печной золе раскопали орудия убийства — стамеску и гаечный ключ.

…Позднее, при расследовании, было установлено, как все произошло. Ранее судимый за убийство Тихомиров познакомился с дояркой совхоза «Пулковский». Вместе приехали в казарму, где он жил. Тихомиров предпринял попытку изнасиловать женщину. Но она оказала сопротивление. Тихомиров ударил ее стамеской, а затем — гаечным ключом по голове. Одел на шею жертвы капроновый чулок — и ночью вынес труп из дома, а потом оттащил волоком на болото.

Невольно подумалось, сколько месяцев или даже лет экономит мой Шафран оперативникам, следователям… Уголовное дело № 405, возбужденное Варшавским линейным отделом милиции, передали в прокуратуру Ленинграда. Горсуд приговорил насильника и убийцу к «вышке».

Продавец магазина в местечке Заячий Ремиз Петродворцового района, как это часто бывает, жила в том же доме, где помещалась ее «торговая точка». 24 июля 1960 года, около часа ночи, к ней постучались двое неизвестных.

— Открой, мать! Пара бутылок водки нужна!

— В такое время не имею права, — ответила продавщица.

— Ну, стерва! Мы тебе устроим. Навек запомнишь!..

Незнакомцы принесли от стоящего неподалеку стога две охапки сухого сена, бросили у деревянной стены магазина, подожгли и скрылись в лесу.

Сено вспыхнуло разом. Краска на стене загорелась. Продавщица подняла крик, на который сбежались соседи. Общими усилиями пожар потушили.

Нам сообщили во втором часу ночи. Я тоже был на дежурстве, но без Шафрана. В этот вечер при патрулировании в Нижнем парке Петродворца он порезал лапу о дно разбитой бутылки.

В милицейском «газике» отправились втроем: старшина Латышенков, шофер и я. Быстро опросив в Заячем Ремизе продавщицу и других свидетелей, выяснив, в каком направлении скрылись злоумышленники, мы на своем фургоне въехали в редкий лес с кустарником, не включая фар. Белые ночи уже миновали и было темно. Ехали медленно, прислушиваясь к ночной тишине. У развилки дороги, ведущей к станции Старый Петергоф, услыхали крики, нецензурную брань. Тотчас выскочили из машины.

Подойдя поближе с разных сторон, увидели, как двое неизвестных пытаются сбить с ног третьего. Тот, похоже, был пьян, но упорно сопротивлялся. Я рванул к ним, крикнув: «Стой! Руки вверх! Милиция!» В это время подбежал Латышенков с пистолетом. Тут у меня и мелькнула мысль, почему бы не использовать нападавших в качестве «конвоя» для доставки пьяного к нашей машине. Если они согласятся, следовательно, они не знакомы с этим человеком. А коли откажутся, то мы с Латышенковым, у которого масса под 95 килограммов, справимся и со всей троицей.

Начал с психологической подготовки. Схватив жертву за плечо и тряхнув, принялся громко отчитывать:

— Ты за что, пьянь, напал на этих людей? Что они тебе сделали?

Те смотрели растерянно. Не давая им опомниться, крикнул:

— Граждане, помогите отвести задержанного к машине!

Видя, с каким рвением они бросились выполнять эту просьбу, я уже почти не сомневался, что это грабители. Притворившись полным чуркой, я даже вежливо пригласил их в свидетели для привлечения пьяного «за мелкое хулиганство». Не знаю, что уж они испытывали, но доволокли его и в качестве «свидетелей» уселись сами. Машина тронулась. Чуть протрезвевший «задержанный», тыча пальцем в одного из добровольных конвоиров, начал кричать, что на том «надет его пиджак и что эти шакалы отобрали у него часы».

По горькому опыту я знал, что некоторые русские малокультурные и малоразвитые люди, увидев мою бурят-монгольскую физиономию, начинают пухнуть от чувства превосходства. Считают азиатов за низший сорт, чуть ли не приматами. А раз они так думают, так хотят, всегда иду им навстречу. И это их радует. Поэтому, продолжая играть свою роль, я принялся говорить пьяному: «Хватит дурака валять! Сам с кого угодно можешь снять пиджак, морду набить и отобрать часы!» Конвоиры, слыша такое, удовлетворенно помалкивали, прикидывая, как им повезло с этим совсем тупым ментом. Латышенков мгновенно подключился к игре и прикрикнул на «задержанного»: «Заткнись, пьяная рожа! Нечего на честных людей всякую напраслину городить!»