Михаил Ильин - Ради жизни на земле-86 (сборник)

Снова бросал палку, и снова они вместе бежали за ней. Но теперь Андрей порядочно отставал, а за палкой мчался один Барс.

Наука, как ей и положено, обоим давалась трудно.

Однако уже следующей осенью Барс предстал перед ребятами и военруком Иваном Ерофеевичем во всем своем блеске. Такого в деревне никогда не видели: собака ходила по бревну, приносила брошенный предмет, прыгала через забор, по команде ложилась и вставала. И все это с таким удовольствием, будто ничего более приятного не существовало.

— Хорошо, — похвалил Иван Ерофеевич, уже знавший о задумке Андрея отправиться с Барсом на границу. — Только, думаю, этого мало. Он должен научиться брать нарушителя.

— Не получается, — вздохнул Андрей, — И с чего начать, не знаю.

— А начать надо опять с комитета ДОСААФ. Я слышал, райком ДОСААФ организует клуб служебного собаководства. Должны помочь. Кстати, в военкомат зайди, сам все разузнай.

Через неделю Андрей выбрал время, съездил в район. В военкомате его сразу поддержали, обещали во всем помощь и содействие. А вот в комитете ДОСААФ огорчили: оказывается, если хочешь добиться для своего четвероногого воспитанника права называться служебной собакой, нужно испытать собаку по программе общего курса дрессировки. Зато познакомили с тренером из районного клуба служебного собаководства. У Андрея сердце ёкнуло, когда тот начал объяснять премудрости полного общего курса дрессировки — мало он из этого что знал. А там еще обязательная дрессировка по защитно-караульной и розыскной службе.

— Как же нам теперь быть? — упавшим голосом спросил он.

— Как быть? — переспросил инструктор-дрессировщик. Он и сам был в затруднении. — Ты мог бы с ним приезжать хотя бы раз в неделю? У нас на спортивно-дрессировочной площадке организуются занятия. А дома самостоятельно будешь закреплять навыки, выработанные у собаки в процессе занятий на площадке.

— Я-то смогу. Но только по воскресеньям. А в другие дни — только после школы.

— Ну и прекрасно. Со следующего выходного и приступим.

Так для Андрея и его питомца началась новая жизнь, полная лишений и тягот. Для Барса это было уже среднее образование. Месяца через три он успешно сдал первый экзамен. Произошло это так…

Барсу было уже больше года, когда Андрей стал с ним по воскресеньям ездить на тренировочную площадку. Правда, поездками в полном смысле слова это назвать было нельзя: обратно, как правило, приходилось возвращаться пешком. Иногда — уже затемно. Мать беспокоилась: мало ли что. Андрей уверял ее, что с Барсом нигде не страшно. Мать и верила и не верила, но на всякий случай кормила собаку повкусней. Как-то на окраине совхозного поселка на Андрея набрела компания подвыпивших парней. Неожиданно для себя он оказался у них в кольце. Четверо дюжих ребят против одного подростка. Собаку они не видели. Барс, спущенный с поводка, обследовал заросли ивняка.

— А ничего курточка, — со смехом сказал верзила и уцепился за отворот Андреева кожаного пиджачка — отцовского подарка ко дню рождения, которым Андрей страшно гордился. — Дай-ка Рыжему примерить. — И кивнул на парня, поменьше ростом и поуже в плечах.

В первые секунды Андрей молча боролся, пытаясь оторвать руку нахала от борта куртки. Но получил от кого-то из компании увесистый удар в бок.

— Ну? — угрожающе произнес верзила. К Андрею вернулось самообладание.

— Барс! Ко мне! — звонко крикнул он.

Овчарка стрелой вымахнула из кустов, мгновенно определила обидчика и, грозно рыкнув, ухватила верзилу за руку. Тот истошно завопил. Компания присмирела. Никто не в силах был двинуться с места. Вид у Барса был такой, что даже Андрей не сразу признал в нем своего доброго, покладистого друга: шерсть на загривке встала дыбом, клыки яростно оскалились, в чуть прищуренных глазах заметалась злоба.

— Убери овчарку! — фальцетом крикнул Рыжий.

— Барс, — ровным голосом подал команду Андрей, — ко мне!

Овчарка расслабилась, отпустила верзилу, села возле хозяина.

Компания стала медленно отступать.

Прошло еще два года, и мечта Андрея сбылась. После нескольких запросов и согласований он отправился со своим четвероногим другом на ту самую погранзаставу, где когда-то служил отец. Конечно, никто не помнил здесь Луховицына-старшего. Все, включая и начальника заставы лейтенанта Сенчина, были немногим старше самого Андрея. Но когда Сенчин объявил перед строем, что рядовой Луховицын прибыл на заставу с воспитанной им собакой и что здесь же почти тридцать лет назад служил его отец — Иван Луховицын, все посмотрели на Андрея с уважением. Значит, есть у парня характер. А это, пожалуй, главное для погранвойск, где вся служба — сплошные подъемы по тревоге.

Лишь старший сержант Курин смотрел на пополнение задумчиво и тревожно. Инструктор службы собак, он командовал четвероногим «личным составом» и его владельцами и боялся, что новичка и собаку придется здорово переучивать. А это, как известно, труднее, чем учить заново.

— Не грусти, старший сержант, — ободряюще сказал Сенчин. — Пес, кажется, добрый.

— По статям — да. А по характеру? Взгляд диковатый. Как бы общий курс дрессировки с самого начала не пришлось проводить.

— Поучим, не впервой, — сказал Сенчин. — А потом еще пошлем их в окружную школу инструкторов службы собак. Да и не очень важно, какой окажется собака. Важен сам факт. Представляешь, парень сколько лет готовился к службе на границе, собаку воспитывал. Сколько упорства и труда вложил в это. А за ним и еще кто-нибудь потянется. Традиция! Сумели бы ее только там, на месте, поддержать.

Андрей не слышал этого разговора, но с первых дней пребывания на заставе его охватило сомнение: а не зря ли он все затеял?

— Не унывайте, рядовой Луховицын! — с улыбкой сказал лейтенант, заметив его «опрокинутую» физиономию. — И вас, и вашего Барса будем учить, без этого нельзя. Надеюсь, к этому готовы?

— Так точно, товарищ лейтенант! — по-уставному четко ответил Андрей. — Только вот за Барса беспокоюсь.

— Все будет в порядке.

Однако «порядок» пришел не сразу. Первые месяцы в кровь сбивал ноги и руки, уставал так, что стоило добраться до койки — почти мгновенно засыпал. Нет-нет да и приходила язвительная мыслишка: сам напросился, дурак. Но не давал ей ходу, загонял в глубь сознания.

Поначалу за каждым камнем, за каждым хилым северным деревцем мерещился нарушитель. И сами собой впивались в автомат пальцы, холодком полыхало под ложечкой. Тогда старший наряда (в те дни им чаще всего оказывался служивший последние полгода сержант Литвяк), неизвестно по каким признакам угадывавший его состояние, говорил спокойно, с юморком, но без насмешки:

— Нэ паникуй, Луховицын. Поверь, у той скалы ни единого чертяки нэма. Бачишь, як собачына иде спокойно?