Михаил Ильин - Ради жизни на земле-86 (сборник)

Пулеметчик Матвеев метким огнем отбил несколько атак. Фашисты открыли по нему ураганный огонь. Пулемет замолчал. Гитлеровцы были уверены, что он уничтожен. Но когда поднялись в новую атаку и приблизились на пятьдесят-шестьдесят метров, их встретил кинжальный огонь. Враг отпрянул, заметался, ища укрытия. Пограничники начали забрасывать фашистов гранатами. Стрелок Игнатов бросил гранату в гущу немцев. Сраженный пулей, он упал на снег. Матвеев бросился к нему на помощь. В это время пуля пробила ему грудь. Немцы заметили, что пулемет молчит, попытались снова подняться в атаку. Смертельно раненный, Матвеев сумел дотянуться до пулемета и выпустить очередь по врагам.

Бой прекратился поздно вечером, когда темень окутала округу.

Боеприпасы в отряде были на исходе, кончалось продовольствие, и Калеников решил, пользуясь темнотой, выйти из боя и оторваться от противника. Но чтобы вырваться из вражеского кольца, надо было нащупать в нем слабое место. Помогла пограничная смекалка. По позициям немцев был открыт огонь. Фашисты ответили на него десятками очередей трассирующих пуль. Огненные светляки четко обозначили расположение вражеских сил. Определив направление, откуда не летели огненные стрелы, отряд встал на лыжи и вырвался из окружения.

В течение суток враг шел по пятам, навязывал бои, пытался взять в клещи пограничников, но они героически отбивались. Длинная ночь и пурга, заметавшая следы, помогли оторваться и уйти от преследования.

Отряд шел на юго-восток к своим по новому, незнакомому маршруту. Ориентиров никаких. Надежда была только на компас. Калеников хорошо понимал, что сбиться с пути в безлюдной тундре всегда опасно. Для отряда, изнуренного более чем стокилометровым маршем, тяжелыми боями, обремененного десятками раненых, оставшегося без продовольствия, потерять ориентировку равносильно гибели. Все мысли командира были теперь подчинены одному — точно выдержать маршрут, вывести людей в расположение своих войск.

…Три дня назад съели последний сухарь. Оставленные для раненых несколько банок сгущенного молока, немного сахара и спирта на исходе. Вся надежда теперь на самолеты, которые должны сбросить отряду продовольствие. Но вторые сутки небо закрыто плотными облаками. Тяжелые, унылые, они ползли медленно и так низко, что, казалось, задевали шапки бойцов. При такой облачности обнаружить отряд с воздуха было невозможно. И все же люди с надеждой глядели на свинцовое небо, ловили каждый звук, похожий на гул самолета, ждали чуда — вот-вот из-за хмурых облаков появятся белые парашюты с тюками продовольствия. Но чуда не было.

Временами у кого-то падало настроение, появлялось неверие в свои силы. Тогда командир и комиссар старались подбодрить: «Ничего, хлопцы, ветер разгонит эти злополучные тучи, и самолеты сбросят нам продукты. Выше головы, орлы!» И на изнуренных, осунувшихся лицах снова вспыхивал огонек надежды, люди оживлялись, решительней наваливались грудью на бьющий в лицо ветер и шли вперед.

Особенно трудно было тяжелораненым. Их везли на волокушах, сделанных из лыж. Врач Югов ни на минуту — ни во время движения, ни на привалах — не отходил от них. Обескровленные, слабые, они помимо воли впадали в глубокий сон. На сильном морозе это грозило гибелью. Калеников с Филатовым поочередно навещали раненых. Добрым словом, шуткой подбадривали их.

— Ну как дела, казак? — Калеников склонился над волокушей младшего сержанта Кузнецова. Бледное лицо его казалось безжизненным, только глубоко впавшие глаза при виде командира заискрились теплой улыбкой.

— Держимся, товарищ майор.

На одном из очередных привалов Калеников отозвал Филатова в сторону:

— Комиссар, вышла из строя рация.

— Час от часу не легче. — В округлившихся глазах; Филатова вспыхнула тревога. — Выходит, ждать помощи с воздуха бесполезно?

— Отыскать нас в тундре, не зная наших координат, — все равно что найти иголку в стоге сена.

Наступила тягостная пауза. Командир и военком пытались осмыслить трагизм положения, в котором оказался отряд.

— Будем надеяться на счастливую случайность, — наконец нарушил молчание Калеников. — Может, еще обнаружат самолеты…

— И не только на нее, а на стойкость духа и мужество бойцов, — добавил военком.

До передовой базы 181-го отдельного погранбатальона, куда держал путь отряд, оставалось тридцать-сорок километров. В нормальных условиях — один дневной переход. Но обессилевшие, изнуренные люди могли преодолеть только пять-шесть километров в сутки. Каждый пройденный метр давался неимоверным усилием воли, упорством. Когда на пути попадались полянки с чернеющей из-под снега ягодой вороницей, останавливались. Люди на коленях закоченевшими пальцами разгребали снег, набирали горсть горьковато-кислых ягод и утоляли голод. Но волчьи ягоды, как их называли бойцы, казались роскошью. Когда их не было, голод заставлял жевать ягель, высасывать терпкий сок и глотать его.

На привалах командир отряда доставал из сумки тетрадь и делал в ней записи:

«21 ноября 1941 г. 16 бойцов подали заявление о приеме в партию. Принимали всем отрядом. Пулеметчик Матвеев принят в партию посмертно».

Минуло еще двое суток. На очередном привале в дневнике Каленикова появилась новая запись:

«Прошли за день еще пять километров. Многие бойцы совсем обессилели, часто падают. Товарищи помогают им. Наверное, нас считают уже пропавшими без вести. Но мы упорно идем. Моральный дух бойцов крепкий, держатся все хорошо».

На восемнадцатые сутки отряд майора Каленикова вышел к своим.

Газета «Правда» 15 декабря 1941 года писала об этом рейде пограничников:

«Перерезав дорогу на протяжении четырех километров, отряд прервал подвоз боеприпасов и продовольствия. Три дня была закупорена дорога. Три дня бойцы Каленикова, занявшие прилегающие к дороге высоты, отбивали яростные атаки врага.

…Обратный путь был неимоверно труден. Отряд шел по глухим местам. Пять суток бойцы ели ягоду Воронину и сосали мох — ягель.

Высокое сознание долга и неукротимая воля двигали вперед.

И они дошли».

Большая группа командиров и рядовых воинов за этот героический рейд в тыл врага была награждена, орденами и медалями. Иван Иустинович Калеников — орденом Красного Знамени.

«Связь! Связь!» Это слово не сходило с уст комендоров канонерских лодок и бронекатеров. Тревожное, требовательное, оно летело на командный пункт Волжской военной флотилии.

Канонерские лодки, бронекатера и плавбатареи, укрывшись в узких протоках Волги, за островками, заросшими кустарником, огнем поддерживали бой нашей пехоты с фашистскими танками и автоматчиками на улицах Сталинграда. Без телефонной связи с корректировочным пунктом на правом берегу Волги они были слепы. Радиосвязь не обеспечивала быстрого, оперативного управления огнем — пока принимали и расшифровывали команды, передавали на корабли, противник менял расположение, и залпы наших орудий не достигали цели. Нужно было протянуть с острова Голодный от базы бронекатеров через главное русло Волги на правый берег провод длиною около пятисот метров. Кто сможет выполнить эту задачу? Кто бросится в холодную воду, кипящую от разрывов снарядов и мин, с тяжелой катушкой за плечами, достигнет противоположного берега, подаст провод на корректировочный пункт? Где взять такого смельчака и отличного пловца?