Александр Чуксин - Однополчане

— Вон оно что, — удивленно проговорил Пылаев.

И вдруг мелькнуло: в бадеге за одним столом сидели, а я и не знал… — Достал из кармана папиросу, закурил. — С виду тихоня.

— Этот тихоня один из вождей реакционной партии. В 1945 году несколько раз организовывал митинги против нового режима. Сейчас притих. Набирает злости.

— Хорек, настоящий хорек, — бросил Василий, и Колосков заметил, как на щеках Пылаева появились синие полосы.

На базарной площади, возле мясных лавок, они увидели небольшую толпу румын. С крыши невысокого здания, два оратора, размахивая руками, что-то говорили собравшимся. Вдруг толпа зашевелилась, с угрожающим ревом бросилась к ораторам. Через несколько минут из толпы выскочил окровавленный человек. Он был без шляпы, его замасленный серый костюм в нескольких местах был разорван.

— Надо заступиться! — сказал Пылаев.

— Не смей! Видишь, кто собрался тут: торговцы да спекулянты. А вон в стороне Тадулеску. Пойдем.

— А разве мы не обязаны народу помочь?

— Мы и помогаем, но не на базарной площади. Здесь можно на провокацию нарваться.

— Не могу, смотри, они сбили его с ног. — Василий рванулся к толпе.

— Не вздумай доставать оружие. Черт знает, что может получиться, — проговорил Колосков, следуя за ним.

— Не беспокойся, Яша, будет все в порядке.

Толпа неохотно расступилась. Пылаев и Колосков помогли румыну в замасленном пиджаке стать на ноги. В это время кто-то ударил Якова по голове. Но уже со стороны электростанции сюда бежала большая группа рабочих. Яков услышал громкий голос Костелу:

— Разогнать братиановцев! { [2] Буржуазно-националистическая партия, выполнявшая волю империалистов Америки. }

Летчики с трудом выбрались из толпы и свернули в переулок. Яков открыл пачку сигарет, закурил.

— Обошлось бы и без нашей помощи, а теперь во всех буржуазных газетах будут красоваться наши портреты с надписью: «Советские офицеры с оружием в руках разогнали митинг румынских граждан и учинили драку».

— Да ты преувеличиваешь, — сказал Пылаев.

— Нет, не преувеличиваю. Ты забыл, где мы находимся.

— Но какие же мы победители, если на наших глазах буржуазия творит безобразия. Надо быстрее их к ногтю…

— Мы — освободители, — поправил его Колосков. — А хозяин здесь — румынский народ, ему и решать.

— Сам же на политинформации говорил солдатам, что мы в Румынии защищаем права народа и не допустим, чтобы ему кто-то навязывал свою волю, — угрюмо сказал Пылаев.

— Да, говорил, — ответил Яков. — Наша победа над фашистами дает возможность этому народу свободно решать свою судьбу.

Всю дорогу от базарной площади до столовой Колосков и Пылаев молчали. Когда же вошли в сад, Яков спросил.

— Василий, почему ты не присутствовал на консультации по моторам?

— Чувствовал себя плохо.

— Где же ты был? Я к тебе заходил.

— А почему я должен отчитываться перед тобой? — резко бросил Пылаев.

— А потому, что не туда заносит тебя, Василий. Часами в бадеге просиживаешь. Учти, опять получен приказ — нашим военнослужащим категорически запрещается посещать подобные места.

— Я был там всего два раза, и то в гражданском костюме, военный мундир не позорил. А в общем — все это мелочи.

— В поведении советского человека за границей не может быть мелочей.

— Знаешь, Яков, давай раз и навсегда договоримся — за свои поступки отвечаю только я. И как вести себя в этих краях, я тоже знаю…

— Плохо знаешь. Вот ты встречаешься с братом моей хозяйки, а он в войну стрелял в наших, людей.

— Его немцы силой заставляли летать, и он с первых же дней бежал от них. Его даже хотят выдвинуть от социал-демократической партии в местное управление, — спокойно проговорил Пылаев.

— Все это выдумано им же самим. Спроси Костелу, он тебе расскажет, что этот тип делал в Одессе и зачем приезжал на фронт.

— Да черт с ним. С сегодняшнего дня я его и знать не хочу. Но жить, как ты живешь, без царапинки, я не могу.

— При чем тут «без царапинки». Знаешь, Василий, я другой раз думаю: вот воевали мы неплохо. А сейчас? Сейчас перед нами новые задачи…

— Из тебя, Яша, выйдет хороший педагог, — перебил его Пылаев. — Кстати, ты не только за мое воспитание взялся, кажется, и Лиду воспитываешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Лиду я люблю, жениться хочу на ней, а ты, может, только поиграешь с ней, как ястреб с ласточкой, и бросишь.

— Да брось ты… Я люблю Таню. Да, я несколько раз был у Лиды. Носил ей письма от Тани и матери, костюм Валюше. Вот и все. И нечего выдумывать, Лиде неприятны твои подозрения. Наберись смелости, поговори с ней решительно.

— Не умею устно с девушками объясняться. Я Лиде написал, она не ответила…

— Тоже мне, жених, — улыбнулся Колосков. — Второй год ходит и в любви не осмелится признаться!

— Боюсь, понимаешь, а вдруг откажет. Как же тогда…

— Чудак ты. Не бойся, не откажет.

— Ты думаешь? — оживился Василий. — Помнишь, Яша, тот полет? — заговорил он порывисто. — Я тебя тогда здорово подвел, а еще хотел, чтобы ты все скрыл. Гадко и нечестно! Я это только потом понял.

— Эх ты, слабина! Давно бы так! А то в пузырь полез.

— После разговора с командиром и тобой я пошел бродить по городу, был в этой проклятой бадеге, потом увидел тебя у Лиды, подумал нехорошее и ушел. По дороге встретил Санатеску и мы целую ночь прогуляли… А потом Дружинин в рекомендации отказал, и все у меня перепуталось…

— Видишь, одна ошибка тянет за собой другую!

Пылаев некоторое время молчал. Потом подумал и решительно заявил:

— Сделаю все, чтобы этих ошибок меньше было. Придя домой, Пылаев увидел на столе письмо от дяди. Неразборчивым почерком на тетрадном листе сообщалось о жизни в Крыму, потом шли приветы от родных и друзей. В конце было написано: «В наш колхоз-миллионер, где я председательствую, часто прилетают самолеты, и если ты, Вася, классный летчик, то сделай одолжение, прилетай к нам в гости и покатай на старости лет меня. Другим свою судьбу доверить не могу».

«Буду, дядя Ваня, классным, обязательно буду», — подумал Пылаев.

В дверь постучали.

— Входите!

В комнату вошел полковник Зорин.

— Был у майора Колоскова и к вам решил заглянуть.

— Садитесь, товарищ полковник.

— О, у вас пополнение, — воскликнул командир полка, рассматривая книжный шкаф.

— Да, покупаю…

— Это хорошо, наверно, много читаете?

— Нет, товарищ полковник, — покраснев, ответил Пылаев.

— А я вот, если куплю книгу, то обязательно должен прочитать…

Помолчали.

— Час тому назад, — снова заговорил Зорин, — у генерала была большая группа румын…

Василий настороженно взглянул на командира полка и по его лицу догадался, что полковник чем-то встревожен.