Александр Каневский - Впереди разведка шла

— Петя — газу! — крикнул водителю, и «скауткар» чуть не сшиб офицера. Остальные выхватили пистолеты,

нам вслед забахали выстрелы.

Орлов увел бронетранспортер с дороги, и тот взревел всей мощью мотора, петляя, понесся через рвы и ухабы. От этой бешеной «скачки» вытряхивало душу, немцы на полу «скауткара» жалобно мычали и сопели.

Снова выбрались на дорогу. Здесь местность была ровнее. Чувствовалась близость передовой: по сторонам чернели воронки от снарядов дальней артиллерии и бомб, сухая земля была исполосована танковыми траками, в воздухе плыли зыбкие волны гари. Все чаще стали попадаться артпозиции, капониры для тягачей, приткнувшиеся к лесополосе «фердинанды». В некоторых местах немцы проводили инженерные работы: копали траншеи, таскали жерди для блиндажей, разматывали бухты колючей проволоки...

Заметив несущийся в противоположную сторону бронетранспортер, «инженеры» дружно принялись махать кирками, лопатами, топорами: мол, куда претесь, там же русские.

И тут мы попали в западню: Орлов, поздно заметив препятствие, сбросил газ, но «скауткар» все же вскочил передними колесами в широкую траншею, которая пересекала дорогу. Рванулся назад — глухо, вперед — еще ниже осел передок. Колеса беспомощно вращались, оседая в землю по ступицы. Можно было воспользоваться лебедкой, но за что зацепить трос? Кустика рядом даже нет. А немцы уже бежали к нам. Интересно, с какой целью — помочь выбраться или захватить бронетранспортер?..

— А-а, черт! — выругался Орлов.— Я же думал, что передок у меня включен...

Он рванул рычаг демультипликатора, мотор сразу перенес усилия на передние колеса, и БТР перевалил через траншею. Уф-ф!..

Немцы, почуяв подвох, открыли вдогонку огонь. Впереди и сзади выросли фонтаны от рвущихся мин, затявкали пушки.

Тут бронетранспортер вздрогнул, как-то неестественно накренился, ход его замедлился. Багаев свесился через правый борт, присвистнул:

— А покрышка на заднем колесе — тю-тю! Сорвало с мясом.

Так и продолжали ковылять на голом диске.

По мере приближения к своему переднему краю все легче становилось на сердце. Все — мы дома! Но оказалось, что «ура» кричать рано: слева, где проходило выкошенное поле люцерны, из лесополосы ударила пушка. Снаряд просвистел над головой, второй продырявил воздух вдоль левого борта.

— «Сорокапятка»,— сразу определил Алешин.— Теперь свои из этого пистолета на колесах бацнут — и конец...

Злость всех захлестнула — выбрались из таких передряг, и тут на тебе — свои же отправят на тот свет!

— Ты лучше поищи полотенце или снимай кальсоны, не разглагольствуй, — набросился я на Алешина.

— А у меня еще с зимы маскхалат остался.

Он растолкал немцев, вытянул сверток.

Орлов медленно вел бронетранспортер прямо на лесополосу, мы размахивали старым маскхалатом, кричали, чтобы не стреляли. У лесополосы остановились, на всякий случай приготовили оружие. Как из-под земли, появилось несколько кавалеристов в шароварах с красными лампасами. Недружелюбные, колючие взгляды.

Я спрыгнул на землю, стал перед казаками.

— Свои мы, ребята, разведчики.

— Сейчас проверим... Во как по-русски выучились, гады. А ну сдавай оружие, а там посмотрим, что вы за утки-кряквы,— сверлил меня глазами старшина с пушистыми усами.

— Да чего с ними гутарить, Кузьмич, — кипятился низкорослый крепыш в сдвинутой набекрень кубанке. — Порубаем — и точка. Пополнение будет в «штабе Духонина».

— А документы, фриц, у тебя есть? — старшина посмотрел на мою фуражку и хмыкнул.

— Документов нет.

— Во-во,— дернул из ножен шашку крепыш.— Что же это вам Гитлер и пашпорта не дал?..

Позади него что-то зашелестело, фыркнула лошадь. Из кустов вышел еще один кавалерист — худощавый, горбоносый брюнет.

Старшина повернулся, приложил руку к кубанке:

— Товарищ капитан! Гости вот к нам забрели. Брешут, что наши, а сами без документов...

— Документы есть, — осенило меня вдруг.— Разрешите предъявить, товарищ капитан. Покажи, Багаев!

Николай открыл заднюю дверцу бронетранспортера, вытащил за шиворот одного из пленных, подтолкнул к нам.

— Вот документ! Как видите, не фальшивый.

Немец — помятый, с кляпом во рту — испуганно замычал при виде лихих казаков. Капитан (он оказался из полковой разведки) обошел пленного вокруг, щелкнул ременной нагайкой по хромовому голенищу.

— Документ убедительный. Вы кто по званию?— обратился он ко мне.— Часть, командир?

— Младший лейтенант Каневский. От генерала Свиридова.

— Карпа Васильевича хорошо знаем. Дают его гвардейцы фрицам и в хвост, и в гриву. Ну что ж, разведчик, жми к своим. А нам ночью в рейд...

Когда садился в бронетранспортер, подошел тот казак, который грозился нас «порубать».

— Извините, товарищ младший лейтенант. Неувязочка вышла. Осечка...

— Ладно, счастливой дороги и крепких подков. Встретимся после войны, погутарим...

Встретимся ли?

Когда в бригаде узнали о нашем возвращении, да еще с «уловом», полковник Барладян сразу же вызвал в штаб, позвонил командиру корпуса. Тот приказал немедленно доставить пленных, подготовить на нас наградные листы.

Затем трубку передали мне. Комкор выслушал короткий доклад, после паузы спросил:

— Головой ручаешься, что в квадрате двести четыре битые танки?

— Да они только и годятся, что на переплавку, товарищ генерал!

— Хорошо, отдыхай...

Позже мы узнали: капитан, захваченный нами вместе со свитой, оказался командиром батальона. А направлялся он на доклад в рощу, где размещался штаб одной из частей 17-й пехотной дивизии. Гитлеровцы, шедшие в колонне на передовую, немало удивились бы, узнав, что их командир проезжал рядом в бронетранспортере с кляпом во рту...

...«Миус-фронт» трещал по всем швам. Гитлеровцы, не успевая латать бреши, сосредоточивали силы на отдельных участках, пытались нас контратаковать, но попытки оказались тщетными.

Письмо это так и не дошло до адресата. В нем старший ефрейтор Франц Комперивольте сообщал жене: «Сейчас здесь проходят жаркие бои. Ты, видимо, уже слышала в сводке о Миусском фронте. Можно сказать, что речь идет о том — быть или не быть...»

Не быть! Неукротимый вал нашего наступления катился по многострадальной донецкой земле.

Наш мехкорпус постояннно находился в движении, маневрировал, заходил в тылы врага, перерезая его коммуникации, «отщипывая» куски от окруженной таганрогской группировки.

Один бой ожесточеннее другого. Противник, как волк, попавший в капкан, готов был отгрызть лапу, но вырваться из ловушки, спасти свою шкуру. Он бросал технику, боеприпасы, горючее, продовольствие, даже раненых...

Тщетно! Овладев хутором Рождественским совместно с кавалеристами генерала Кириченко, части корпуса отсекли гитлеровцам последний путь отхода.