Александр Каневский - Впереди разведка шла

— К чему я веду,— подвел итог начальник политотдела. — Такие люди и в бою не растеряются, найдут выход из самой сложной обстановки.

Его слова стали пророческими: в феврале 1943 года при штурме деревни Чернушки около Великих Лук Александр Матросов закрыл грудью амбразуру вражеского дзота.

...Когда закончилось собрание, ко мне подошел майор Косиков:

— Вижу, товарищ Каневский, с людьми у вас контакт хороший, учитесь прилежно, да и пороху уже, знаю, успели понюхать. Так что...— Он сделал паузу.— В партию надо. Редеют наши ряды...

— По-моему, я еще не заслужил этого,— тихо, с волнением ответил я.— Боязно как-то... Повоевать бы...

— Это от вас не уйдет, а вот рекомендацию дам вам первым. Значит, договорились?

Через некоторое время меня единогласно приняли кандидатом в члены партии. Не помню сейчас, что тогда говорил, но заверил коммунистов — хочу быстрее попасть на фронт, а там постараюсь оправдать их доверие.

Как и многие мои однокашники, я видел себя младшим лейтенантом с эмалевым кубиком в петлицах, скрипучим ремнем с латунной звездой на пряжке. Но этой радости испытать не пришлось. Даже не присвоив офицерских званий, нас отправили на Тамбовщину. И там стало ясно — выпускные экзамены придется сдавать непосредственно на передовой, а оценки нам выставит война.

Формирование нашего 2-го гвардейского механизированного корпуса началось еще осенью 1942 года. Пополнение в него прибывало, как говорят, «со всех сторон в один батальон». Здесь можно было встретить и побывавших уже на передовой бойцов и младших командиров, вернувшихся из госпиталей, бывших моряков-тихоокеанцев, которые ни в какую не желали расставаться со своей формой, и кряжистых, основательно скроенных сибиряков, и курсантскую зелень... Командиром корпуса был назначен генерал-майор К. В. Свиридов. Человек суровый, побывавший во многих фронтовых переплетах, изведавший и горечь отступления, и тревожную неизвестность окружения, и радость удачных атак. Выходец из бедной саратовской семьи, он еще в первую мировую сходился в штыковой под Ригой с кайзеровцами. Унтер-офицером перешел в Красную Армию. Сражался с деникинцами, колчаковцами, побывал в плену, бежал. В 1923 году окончил 1-ю Объединенную военную школу имени ВЦИК, прошел многие служебные ступеньки, командовал полком.

Война застала Карпа Васильевича в эшелоне:: он спешил с 22-й дивизией из Поволжья на запад. В первые дни июля повел ее в бой под Смоленском. Оказался в окружении, но сумел выйти из него. Осенью принял на Урале новую дивизию сибиряков и отличился с ними в боях под Москвой. Комдив получил орден Красного Знамени, а дивизия — гвардейское звание. Вот на этой базе и развертывал теперь новое соединение генерал Свиридов вместе с полковым комиссаром А. Е. Сигуновым — бывшим работником Свердловского горкома партии.

В глухие заснеженные леса Тамбовщины шло пополнение, боевая техника и вооружение. У нас, в 6-й гвардейской механизированной бригаде, созданной на базе 67-го гвардейского стрелкового полка, все светлое время суток было заполнено занятиями по тактике, огневой и политической подготовке. Обучались по ускоренной программе. Бегали, ползали по-пластунски, окапывались, вели штыковые бои, стреляли, метали гранаты. Несмотря на суровую тяжесть армейского бытия, среди бойцов царила какая-то приподнятость, необычное оживление. Меня, как побывавшего, по словам товарищей, у черта на рогах при обороне Одессы, расспрашивали о гитлеровцах, их тактике боя. Щедро развязывались кисеты с махоркой — крепкой и крупной, словно рубленые гвозди. И почти всегда рядом находился Гриша Захаров — скуластый, ладно сбитый краснофлотец. Когда требовалось подбодрить на занятиях новичков, он запевал любимого «Варяга».

Затихали мы лишь тогда, когда по радио передавали сообщения Совинформбюро о событиях под Сталинградом. Все рвались туда, где развернулось грандиозное сражение. И конечно, мы — рядовые бойцы-гвардейцы — не могли и предположить, какую роль в судьбе его сыграет, в частности, наш корпус, прошедший учебно-боевую подготовку в тамбовских лесах.

Вскоре в моей армейской судьбе произошли перемены.

Как-то после занятий нас построили на поляне. На середину вышел командир бригады Герой Советского Союза майор Чепурной, обратился к гвардейцам:

— Товарищи! Разведке нужны люди с острым зрением и тонким слухом. Тех, кто обладает этими качествами, прошу сделать шаг вперед. Приказывать не могу, дело сугубо добровольное.

Меня будто что-то подтолкнуло... Шагнул вперед, искоса взглянул по сторонам: почти одновременно припечатали шаг к мерзлой земле еще несколько человек.

Комбриг подошел поближе, лицо его разгладилось, глаза весело заблестели:

— Спасибо! С такими орлами можно в огонь и в воду.

Николая Мироновича мы боготворили. Родом он был с Николаевщины, после срочной службы окончил Одесскую военную пехотную школу, затем академию. Комбриг был доступен, прост в обращении с подчиненными, даже питался из общего котла.

Чего только не пережил наш командир в июльские дни сорок первого. Наступал и отступал, попадал в окружение и выводил из него людей, был ранен.

Случилось это на западном берегу Днепра. Их сводный отряд находился в большом лесном массиве — километрах в двух от села Королеве, где стоял довольно сильный немецкий гарнизон.

— Немцы непременно блокируют лес,— сказал комбат Чепурной комиссару Ермешеву.— Надо, пока еще не поздно, обвести их вокруг пальца и ударить по Королеве.

Как только сгустились сумерки, несколько групп бойцов со станковыми пулеметами вышли из леса и залегли на всех дорогах, ведущих в Королеве. В это же время два подразделения двинулись в обход села. Одно из них должно было нанести удар с востока.

Тихо приблизились к околице села и по сигналу поднялись в атаку. Расчет был верен: где-где, а уж здесь гитлеровцы никак не ожидали нападения. В панике они выскакивали из домов и беспорядочно метались по селу, попадая под губительный огонь красноармейцев.

Теперь, казалось бы, самое время пробиваться к своим. Но старший лейтенант Чепурной хладнокровно рассудил: на шум боя в Королево поспешат немецкие подразделения из соседних населенных пунктов, и тогда конец — ведь силы отряда невелики. Поэтому было решено отойти в лес. До рассвета немцы так и не решились туда сунуться, а отряд тем временем нашел оголившийся участок фронта и через него проскочил к своим.

Вскоре грудь нашего комбрига украсила Золотая Звезда. «Красная звезда» 3 сентября 1941 года писала: «Если комиссар — душа своих бойцов, то командир — их отец. Строгий и любящий, он всегда будет первым воином среди красноармейцев. Тысячи таких отцов-командиров, как Герой Советского Союза Чепурной, во главе наших неустрашимых частей обеспечат советскому народу победу над гитлеровской Германией».