Александр Каневский - Впереди разведка шла

А рядом, на склонах высоты, поросших молодой травой, лежали те, кто не дошел до вершины. Над ними не было уже ничего, кроме изваяния двух плачущих матерей, распятия, венчающего памятник, и ясного, застывшего неба...

Пока мотострелки штурмовали высоту, танкисты полковника Чичева ворвались в Праце. Части корпуса перерезали дорогу, лишая гитлеровцев возможности к отступлению.

Разбиваясь на группы по десять — пятнадцать человек, немцы укрывались в глухих лесных массивах и оттуда продолжали шкодить — подстерегали наши одиночные машины, обстреливали связных на мотоциклах.

Находясь в одном из бронетранспортеров на опушке леса, я заметил, как через поле прошмыгнули несколько гитлеровцев и скрылись за деревьями. Об увиденном доложил подполковнику Боброву. Тот пообещал подбросить подкрепление. Здесь же, на перекрестке дорог, разведчики обнаружили мины. Пока снимали их, немцы открыли огонь. Пуля попала в пах старшине Михаилу Иванике. Пришлось срочно отправлять его в тыл. Потеряли мы тогда и младшего сержанта Ивана Пиманкина, связного майора Козлова.

К концу апреля все чаще и чаще в приказах комкора, в разговорах между бойцами звучало короткое слово — Брно. Каждый из нас знал: со взятием столицы Моравии откроется путь на Злату Прагу.

Вечером меня вызвал командир бригады полковник Сафиулин и лично поставил задачу: взять «языка». Контрольных пленных уже немало побывало в штабе, их. основательно «потрошили», но Нуртдин Сафиуллович хотел до мельчайших подробностей знать оборону города.

Я взял с собой Семена Ситникова, Федора Молчанова, Антона Глушкова и Николая Багаева.

Захватить пленного оказалось труднее, чем предполагали.

Линия обороны проходила на окраине предместья. Гитлеровцы были настороже. Периодически строчили из пулеметов, освещали местность ракетами. Приходилось «пахать» по-пластунски, действовать с предельной осторожностью, чтобы не наткнуться на охранение.

Багаев то вырывался вперед, то отползал назад.

— В окопах фрицы беседуют, не спят, куроеды,— дышал мне прямо в ухо Николай.

— Возьми Глушкова и Молчанова, отползи вправо. Где изгиб траншеи, и жди сигнала. Дам зеленую ракету — забросай на изгибе пулеметный расчет. И быстро уходи назад. А мы с Семеном продолжим «роман» с немцами...

Как только раздались взрывы гранат и гитлеровцы, всполошившись, побежали по траншее к изгибу, мы бросились им вдогонку. Ситников свалил одного подножкой, поволок назад. Того, кто бежал впереди и оглянулся, пришлось пристрелить.

Собрались в условленном месте. Пленный ефрейтор из пехотного полка 182-й дивизии, увидев перед собой «оберста» Сафиулина, одернул куцый мундир, приосанился, стал по стойке «смирно». Отвечал четко, выкладывая подробности. В городе много частей, каменные Дома превращены в многоярусные оборонительные сооружения, улицы забаррикадированы мешками с песком. В первые окопы посажены фолькштурмисты под «присмотром» эсэсовцев, дальше, во второй линии, батальоны СС.

...Разведчики подобрались к окраине города. На дворе стояла ночь, а светло было, словно днем. Тысячи ракет и трасс расчерчивали небо, сплетая жуткую паутину. Обе стороны вели огонь прямой наводкой, с близкого расстояния, расстреливая друг друга почти в упор. Тяжелый гул орудий придавил город. Снаряды и мины долбили брусчатку, рвали асфальт. Раскаленный камень жег даже сквозь подошву армейских сапог. От едкого дыма першило в горле.

С первыми проблесками зари мотострелки бригады достигли восточной окраины Крал Поле, стали выходить к центру Брно. К штурмовым группам примкнули чехословацкие партизаны, подпольщики. У многих на рукавах были повязки с буквами «Р. Г.» — бойцы революционной гвардии. Отлично зная проходные дворы, они помогали ориентироваться в лабиринте узких улочек, выводили нас на фланги и в тыл опорных пунктов гитлеровцев.

Неописуемое ликование царило среди жителей Брно, встретивших своих освободителей. Везде флаги, лозунги, улыбки, цветы... Бойцы, отряхнув с себя пыль и вы-терев копоть с почерневших лиц, восхищались стройными башнями храма «На Петрове», ратушей, музеями, слушали близкие славянскому сердцу народные песни Моравии, смотрели лашские танцы.

Помню, как сожалели жители Брно, когда подразделения нашей бригады последними уходили из города. Но война есть война. Фашистский зверь находился при последнем издыхании, его следовало доконать.

На углу одного из домов висела эмалевая дощечка с названием площади по-немецки. Автоматчик рядовой Логинов соскочил с «тридцатьчетверки», прикладом вдребезги разбил указатель. «Баста! Капут Гитлеру!»— сказал Михаил. Ему дружно аплодировали восторженные горожане.

Я мчался на мотоцикле впереди колонны. Лицо обдувал теплый весенний ветерок. Настроение было приподнятое. Впервые за всю войну от нас, разведчиков, не требовали «языков». Они были уже не нужны. Навстречу колонне двигалась серо-зеленая масса пленных немецких солдат и офицеров. Те, что помоложе, брели пешком, седых и морщинистых фолькштурмистов везли на скрипучих телегах.

После форсирования Дуная в районе Мадьяровар к нам присоединился партизанский отряд «Смерть фашизму!» под командованием Евгения Антоновича Олесин-ского. Еще в феврале 1945 года капитан возглавил десантную группу, за подготовкой которой пристально следил Украинский штаб партизанского движения. Ближайшими помощниками Олесинского были подрывник Михаил Марченко, разведчики Михаил Баранов и Иван Водолазов, связисты Сергей Мордовцев и Мария Игнатова, врач Татьяна Катушенок. При десантировании не обошлось без курьезов: Баранова, бывшего учителя с Житомирщины, занесло во двор небольшого хутора, в котором вовсю гремела свадьба. Какой-то немец решил «осчастливить» судетку. Купол парашюта зацепился и повис на дереве. Михаил отстегнулся, прыгнул и попал прямо в... окно горницы, где шла свадьба. Публика оцепенела. Баранов дал для острастки поверх голов автоматную очередь и скрылся в темноте.

Кроме русских и украинцев в отряде действовали чехи, словаки, югославы. Находясь вместе с десантниками на броне боевых машин, они помогали водителям безошибочно ориентироваться на местности.

Марш проходил по двум направлениям. Левофланговые части должны были выйти на юго-восточную окраину Праги, а правофланговые — на юго-западную, чтобы перерезать гитлеровцам пути отхода.

Стояла весенняя, солнечная погода. Вражеская авиация нас почти не беспокоила: с воздуха корпус надежно охраняли советские истребители и штурмовики.

А в наушниках радистов все чаще и чаще звучал тревожный голос: «Руда Армада, на помоц!» Это был голос Праги, куда гитлеровцы бросили все силы на подавление народного восстания. Поэтому дорог был каждый час. Главным нашим девизом было — темп, темп и еще раз темп!