Роберт Кэрсон - Ныряющие в темноту

Когда прибыл катер береговой охраны, оттуда связались с Колером по радио.

— Поднимите тело к себе на кормовые сходни и следуйте за нами.

— Ничего не выйдет, — ответил Колер. — Я оставлю тело и уйду, если вы не подойдете и не заберете его сами.

Эта фраза ужаснула Ричи еще больше, чем вид самого тела. Он не мог вынести мысли о том, что мертвое тело будет дрейфовать в море и затеряется там навеки. Он знал, что его отец говорил серьезно. Он молился, чтобы береговая охрана забрала мертвеца.

Катер береговой охраны маневрировал, чтобы подойти ближе в неспокойном море. Ричи по-прежнему не отрывал взгляда от лица мертвого мужчины и от его распростертых рук. Когда катер береговой охраны проходил мимо, Колер передал багор пограничнику, которого стошнило при виде тела. С катера Колеру приказали следовать за ними к берегу. Когда все прибыли на станцию береговой охраны, тело переложили на носилки. Изо рта мертвеца вытекала вода. Мальчик, возрастом примерно как Ричи, бросился к телу и закричал: "Папа! Папа!" Ричи дрожа! собирая в кулак все свои силы, чтобы не разрыдаться. Несколько минут спустя кто-то сообщил Колерам, что мужчина попал в шторм на парусном судне, его скинуло за борт, и он утонул. Сказали, что он был священником.

Всю дорогу домой Ричи думал о том, что было бы, если бы они с отцом не нашли священника. Прошел год с тех пор, как он видел в воде мертвую женщину, но Ричи не переставал размышлять о том, как можно оставлять людей в воде, если их любят близкие и им надо обязательно знать, где сейчас их любимые.

Когда Ричи исполнилось одиннадцать, отец взял его на погружение. Они пошли на причал, где стояла яхта Колера. Ричи проверил свои приборы, плюнул в маску, чтобы стекло не запотевало под водой, и похлопал себя по боку, чтобы удостовериться, что нож на месте. Когда все было наготове, он перекинулся боком в воду, как делали актеры в телесериале "Морские охотники". Нью-йоркские воды были очень грязными: повсюду плавали пластиковые стаканчики и окурки, блестели пятна нефти, тут же плавал и сломанный зонтик, поэтому Ричи едва мог поверить в красоту подводного пространства. Мимо него проплывали мечехвосты, вокруг шныряли мелкие рыбешки, медузы плавно двигались по течению. И по мере того как он перемещался в пространстве, в котором люди не должны были находиться, где немецкие субмарины проскальзывали под самым носом у всего мира, он понял, что вторгся в иное царство, совершил "прыжок астронавта", к которому так стремился.

К тому времени как Ричи исполнилось двенадцать, его родители разошлись, и отец стал встречаться с другой женщиной. В одну из февральских ночей 1975 года Франчес вошла на цыпочках в комнату, где спал Ричи. Она разбудила его, дала в руки чемоданы и сказала, чтобы он собирал свои вещи, а потом помог брату сделать то же самое.

— Куда мы едем? — спросил Ричи маму, потирая глаза.

— Мы едем во Флориду, — сказала Франчес. Она сама удивилась своему ответу. До этого момента она никогда не думала о Флориде.

В два часа ночи Франчес усадила троих детей в черный «Бьюик-Ривьера» и поехала к границе Нью-Джерси. На заправочной станции она купила карту дорог и поручила Ричи быть штурманом. Когда рассвело, она свернула на обочину, и они все немного поспали. Потом они ехали, пока семья не добралась до дома матери Франчес в Нью-Порт-Ричи, штат Флорида. Она не предупреждала мать о приезде. Розали Руоти поцеловала дочь и обняла внуков. Франчес поняла, что уже никогда не вернется в Нью-Йорк.

Через несколько недель после отъезда из Нью-Йорка Ричи отметил тринадцатилетие. Франчес вскоре купила себе дом поблизости. Ричи сказал отцу по телефону: "Я люблю тебя, а тебя нет рядом". Колер ответил, как мог: "Знаешь, дружище, я не могу ничего поделать. Мы с мамой не ладим". После нескольких таких звонков Ричи понял, что проведет свои последующие годы во Флориде.

Без малого в четырнадцать лет Ричи поступил в среднюю школу Гудзона, недалеко от дома. Однажды на улице, во время урока физкультуры, громадный мускулистый одноклассник начал задираться с высоким, худым, светловолосым мальчиком, которого Ричи помнил по урокам алгебры. Ричи подошел и посоветовал силачу прекратить разыгрывать из себя бычка. Но тот ответил: "Не суйся не в свое дело, или я…" Ричи направил свой кулак, как бывало на Тридцать третьей улице, прямо в подбородок парня. Бычок рухнул на бетонную площадку, а потом начал хныкать и что-то бормотать. Отец Ричи был прав: всегда бей, как только парень начнет рассказывать, как он намылит тебе шею.

Худенький паренек поблагодарил Ричи и представился как Дон Дэвидсон. Он пригласил Ричи к себе домой после школы. Комната Дона стала для Ричи открытием. С потолка свисало полдюжины моделей истребителей времен Второй мировой войны, каждая модель была настолько детальна, что их можно было принять за фотоснимки настоящих самолетов с близкого расстояния. Ричи лежал на спине, вбирая в себя это зрелище, и вскоре он оказался под кроваво-красным небом Филиппин в 1944 году, в районе залива Лейте; зенитные пулеметы рвали крылья вражеских машин, а пилоты выпрыгивали из горящих кабин. Дон нормально отнесся к тому, что Ричи лежал на полу. Он постоянно делал то же самое. На полках Дона было не меньше двух дюжин книг о Люфтваффе — гитлеровских ВВС. "Я немец, — сказал Дон Ричи. — Я увлекаюсь техникой Второй мировой войны, особенно немецкими конструкторами и их превосходным вооружением". Ричи рассказал Дону о Кригсмарин, немецком военном флоте, и о том, как немецкие подлодки были буквально на пороге Нью-Йорка, всего в миле или двух от парадной двери его собственного дома. Ричи сказал Дону, что и он немец. С этого момента мальчики стали лучшими друзьями.

Когда Ричи и Дону исполнилось четырнадцать, они записались на курсы подводного плавания с аквалангом и вскоре получили дипломы юношеского разряда. Они ныряли постоянно, ловили рыбу на острогу и даже встречались с акулами. Ричи чувствовал себя под водой совсем как астронавт: он мог исследовать запредельные миры, в отличие от ребят, которые сидели, скучая, рядом с ним в классе на уроках биологии или в комнате для самостоятельных занятий. Он восхищался изящно сделанным оборудованием, которое было одновременно защитой и пропуском в море. Он радовался независимости во время ловли рыбы на острогу. Такие охотники, как Дон и он сам, проводили целый час один на один с безграничным миром, без взрослых, полагаясь только на самих себя.

В старших классах средней школы Ричи прибился к отчаянной компании. Годы, посвященные изучению книг, рикошетом отозвались гонками на "Миллер Хай Лайф" по пляжу, набиванием водорослей в коробки из-под тридцатимиллиметровой кинопленки и разукрашиванием своего черного "Олдсмобиля — Катлэсс Сьюприм" 1974 года выпуска. Он одевался, как хиппи 70-х: волосы до плеч, редкие усы, обрезанные шорты, черная футболка рокеров с блестящим шелковым трафаретом. На флоридском солнце его и без того оливковая кожа приобрела цвет хорошо поджаренного хлебного тоста, челюсть становилась квадратной. Девушкам хотелось его потрогать. Его брови продолжали вести свою оживленную беседу.