Роберт Кэрсон - Ныряющие в темноту

Колер чуть не выпалил "Черт возьми, конечно!". Вместо этого, он сумел произнести: "Да, сэр, я буду вам благодарен за содействие. Большое спасибо".

Ведя грузовик, чтобы спешно заменить окно в "Кентукки Фрайд Чикен", Колер позвонил Чаттертону.

— Джон, я говорил с Коппоком. Ему, должно быть, лет семьдесят пять, но он все еще в деле. Он работает в чертовом Скотланд-Ярде.

— Что он сказал? — спросил Чаттертон. — А вообще, ты даешь…

— Я ему изложил версию об «U-857». Он сказал, что это звучит «убедительно». Ему на самом деле понравилось, и он предложил проверить все по своим документам.

— Чудесно, — сказал Чаттертон. — Мы переживаем удивительное приключение.

— Так оно и есть, — сказал Колер. — Удивительное приключение.

Вскоре после того, как Колер поговорил с Коппоком, ныряльщики связались с Хорстом Бредовом и Чарли Грутцемахером в Германии, настояв на версии «U-857». Оба архивариуса выслушали доказательства, просмотрели собственные записи, задали несколько вопросов, потом согласились: «U-Who» — это почти точно «U-857». Колер вновь набрал Скотланд-Ярд (на самом деле Большой Скотланд-Ярд отличается от легендарного полицейского управления), чтобы еще раз поговорить с Коппоком. Их разговор был недолгим. Коппок сообщил Колеру, что он просмотрел записи и обдумал теорию ныряльщиков. Как и прежде, он вполне допускал, что ныряльщики нашли "U-857".

В первые месяцы 1993 года Чаттертон и Колер продолжали встречаться за пиццей и стейком. Они уже не раздумывали над принадлежностью «U-Who» — этот вопрос был решен. Вместо этого они начали представлять себе, как субмарина встретила смерть. К этому времени они проконсультировались с несколькими специалистами по вооружению. Обстоятельства указывали на одно: субмарина погибла в результате мощного взрыва, который мог произойти от попадания торпеды.

Но чья торпеда? Если бы подлодка союзников выстрелила в немецкую и поразила ее, это было бы обязательно отражено в отчетах. Могла ли одна из торпед немецкой подлодки взорваться изнутри? Невозможно, так как характер повреждений в результате взрыва указывал на удар снаружи подлодки. Оставалось единственное объяснение. Ныряльщики читали о случаях, когда система наведения торпед давала сбои, заставляя торпеду менять направление и идти к своей же субмарине. Эти отклонившиеся от курса торпеды назывались "бегунами по кругу", и они поразили несколько подлодок, выпустивших их.

— Представь, что ты Рудольф Премауэр, командир «U-857», — сказал Коллер Чаттертону за одним из ужинов в «Скоттиз». — Ты прошел через ледяную воду, минуя рой самолетов союзников, от Норвегии до США. Ты едва ушел от морских охотников в районе Бостона. Теперь ты в Нью-Джерси, в нескольких милях от Манхэттена. Ты видишь на некотором расстоянии цель, пускающую дым из трубы. Ты приказываешь команде занять места, забираешься в боевую рубку и поднимаешь штурмовой перископ. Захватываешь цель и отдаешь приказ: "Торпеда пошла!". Торпеда выстреливается из аппарата. Все замолкают и ждут отдаленного взрыва, но ничего не происходит. Потом из отсека акустиков радист докладывает тебе: "Бегун по кругу"! У нас "бегун по кругу"! Наша торпеда идет на нас!" Премауэр приказывает начать срочное погружение — ведь это их единственный шанс. Теперь это бег наперегонки — субмарина против собственной торпеды, и единственный вопрос: сумеет ли подлодка погрузиться раньше, чем торпеда нанесет удар? Люди делают все, что в их силах, чтобы лодка нырнула. Есть ли у них двадцать секунд? Пять секунд? Никто не знает. Они используют все шансы. Слишком поздно. Семьсот фунтов тринитротолуола. Слишком поздно, черт возьми.

— И это объясняет, почему не было никакого отчета о происшествии в этом районе, — сказал Чаттертон. — Это, возможно, ночь, зима. Когда торпеда поражает субмарину, никто на судне, которое она хотела потопить, не слышал этого, поскольку все произошло под водой. Даже если бы кто-то слышал приглушенный взрыв, черт, это война: приглушенные взрывы звучат повсюду. Субмарина тонет, и никто понятия не имеет, что она потонула.

Минуту оба ковырялись в еде, не проронив ни слова.

— Представь себе, что чувствовал акустик, когда понял, что торпеда возвращается, — сказал Колер.

— Представь себе их уверенность в том, что другого не дано: либо ты умрешь насильственной смертью, либо "бегун по кругу" пройдет мимо, — добавил Чаттертон. — Никакой середины. Ты знаешь, что будет только так и не иначе.

На следующее утро Чаттертон начал рыться в стопке судовых ролей, которые он скопировал в архиве Бредова в Германии. В самом низу оказался список экипажа «U-857». Он пробежал по списку глазами: пятьдесят девять человек с такими именами, как Динст и Кауслер, Логфрен и Вулф. Некоторым из них было по девятнадцать или двадцать лет. Старшим акустиком был Эрих Краге, родившийся 14 марта 1917 года. Если субмарину уничтожила возвратившаяся торпеда, он, возможно, был первым, кто узнал, что она возвращается. Колер просматривал свои книги в поисках фотографий двадцатипятилетнего командира Премауэра. У Чаттертона и Колера было еще два месяца до начала следующего сезона погружений, сезона 1993 года, — достаточно времени, чтобы узнать о последнем годе сражений субмарины, годе, который поглотил людей, найденных ими на дне океана.

В 1993 году Колер собрал коллекцию книг о подлодках, достойную университетской библиотеки. Он разложил эту коллекцию на полу, как мальчишка раскладывает свои бейсбольные наклейки, и разделил ее пополам. Он даст первую стопку Чаттертону для изучения, вторую оставит себе. У них в руках была история людей, проведших последнюю кампанию подводной войны, людей, чьи останки лежали в найденной ими затонувшей субмарине.

Чаттертон и Колер засели в своих домашних кабинетах и начали с первой страницы: примитивные субмарины существовали еще во времена Войны за независимость. Оба задержались на второй странице: торпеда была изобретена британским инженером в 1866 году. Оба не остановились на третьей странице. Ныряльщики хотели знать, что произошло с их подводниками. Они пролистывали книги, чтобы прочесть последние главы, и нашли сотни страниц, буквально пропитанных кровью.

Оказалось, что к концу войны больше тридцати тысяч подводников (примерно из пятидесяти пяти тысяч всего личного состава) погибли, таким образом, уровень потерь составлял около 55 процентов. Ни один из родов войск Германии не нес таких потерь, продолжая при этом сражаться. А субмарины и дальше выходили в боевые походы. Но дела обстояли еще хуже. Немецкому подводнику конца войны, как выяснилось, пришлось, пожалуй, тяжелее всех. Субмарина, уходящая на задание в конце 1945 года (такая как "U-857"), имела шанс на возвращение из похода, равный всего 50 процентам. По статистике, срок жизни подводника в период похода едва дотягивал до шестидесяти дней. Те, кого направляли к американским или канадским берегам, не возвращались почти никогда.