Роберт Кэрсон - Ныряющие в темноту

В начале 1995 года Чаттертон и Колер встретились за обедом, но на этот раз это была захолустная пиццерия, а не «Скоттиз». В предыдущие годы их совместные обеды длились часами, этим вечером обед закончился, едва начавшись.

— Ты не идешь и в этом году, так? — спросил Чаттертон.

— Так, — ответил Колер. — Меня мутит от всей этой байды. Фелиция меня просто бесит, но я должен выдержать это ради детей.

— Ага.

— Какие-нибудь новые фирменные прорывы Чаттертона на "U-Who"?

— Я только об этом и думаю. Никаких идей. Я как слепой.

— А что другие ныряльщики? У них какие планы?

— Ричи, больше никто не хочет туда идти.

Дома Ричи изо всех сил поддерживал дыхание своей семейной жизни: ходил к семейному психологу, снял большой дом и запер в кладовке свое снаряжение для подводного плавания. Но перебранки становились все более ожесточенными. В начале весны 1995 года он написал Фелиции письмо на двадцати страницах, снял с руки обручальное кольцо, потом затолкал свою одежду и пожитки в большие мешки "Хефти Стил-Сэк" и переехал на квартиру к другу в Левиттон, штат Пенсильвания. Он был почти банкротом, поскольку потратился на то, что было необходимо для восстановления семьи.

Первые несколько месяцев Колер забирал к себе детей каждые выходные, копил в себе силы на то, чтобы побриться и сползти с кровати на пол, чтобы его четырехлетний сын и двухлетняя дочка могли поверить в то, что у папы все отлично. Так длилось некоторое время. В июле 1995 года он взял на себя опекунство над детьми. Он был в восторге и попросил агента по недвижимости найти ему дом в самом лучшем районе недалеко от школы, примерно в радиусе двадцати пяти миль от его предприятия в Трентоне, штат Нью-Джерси. Через две недели он с детьми перебрался в городской домик в Ярдли, штат Пенсильвания. Он нанял помощницу по хозяйству, записал детей в школу, наскреб денег на благоустройство их комнат и установил семейные правила.

По другую сторону Нью-Джерси Чаттертон из-за непогоды смог осуществить только одну экспедицию к «U-Who». Так же, как и в 1994 году, он спустился к субмарине без плана действий и вернулся с пустыми руками. Отвергнутый подлодкой, он направил все свои усилия на обследование судов, которые он нашел в прошлом году, — ни много ни мало открыл некоторые ранее не обнаруженные затонувшие корабли исторического значения.

Он возобновил работу на «Каролине», пассажирском лайнере, потопленном огнем орудий немецкой подлодки во время Первой мировой войны. Для ныряльщиков Восточного побережья не было большего приза, чем отыскать «Каролину» — изящное судно, на борту которого было сто девяносто семь пассажиров и сто семнадцать членов экипажа (им было приказано сесть в спасательные шлюпки и отойти на шестьдесят миль к берегу до того, как «U-151» потопила судно). Ныряльщики десятилетиями пытались найти «Каролину», но безуспешно, она оставалась единственным ненайденным пассажирским лайнером в водах возле Нью-Йорка и Нью-Джерси. Чаттертон использовал время межсезонья на переводы и чтение немецких документов, на беседы с архивариусом судоверфи, на сосредоточенное изучение судовых журналов, на ознакомление с погодными картами, которым было по семьдесят семь лет. Он собрал воедино результаты исследований и пришел к выводу, что «Каролина» лежала в районе, на который никто из ныряльщиков не мог и подумать.

Во время первой же экспедиции на место Чаттертон нашел затонувшее судно. Он счистил анемоны с лопасти винта, где, как показывали его исследования, он найдет название корабля. И вот он начал открывать медные буквы, одну за одной: К-А-Р-О-Л-И-Н-А. Всего за один день он нашел и идентифицировал пароход «Каролина», который десятилетиями считался среди ныряльщиков северо-восточного побережья США самой желанной находкой.

Несколько дней спустя Чаттертон осуществил экспедицию к затонувшему судну, которое, как некоторые полагали, было грузовым кораблем «Тексел» — еще одним судном, потопленным немецкой подводной лодкой в годы Первой мировой войны. Чаттертон разработал план на основе изученных фотографий «Тексела» и схем палуб: он будет искать в районе носа корабля, где, как он знал, должны быть опознавательные знаки. Иллюминаторы в этом месте соседствовали с названием корабля. Легендарный ныряльщик Гарри Джентайл уверял его, что нос корабля, скорее всего, был слишком поврежден для того, чтобы выдать название. Чаттертон все равно нырнул: он нашел медные буквы, которые складывались в надпись «Тексел». В течение года Чаттертон обнаружил и идентифицировал четыре затонувших судна исторического значения. Кое-кто стал называть его величайшим исследователем затонувших судов всех времен и народов, но он все больше приходил в отчаяние.

Чаттертон удвоил усилия, чтобы окончательно разгадать тайну «U-Who», но терпел одни поражения. Идеи в связи с другими проектами переполняли его, создавая мозаичную картину из воображения, упорства, видения и обещанного открытия везде, кроме «U-Who». На конференциях, на которые его приглашали, чтобы он рассказал о погружениях к «Лузитании» или «Каролине», о других своих находках, люди непременно задавали вопросы о субмарине, а это ввергало Чаттертона в такое уныние, что он перестал посещать подобные мероприятия.

В первый раз Чаттертон услышал, как тикают часы, — ему было сорок три года, уже далеко не юниор в спорте, который изматывает атлетов, наполовину его моложе. Ныряльщики больше не хотели обследовать «U-Who», и Чаттертон подумал, что если его скрутит, или он поломает кости в автокатастрофе, или заболеет раком, субмарину, скорее всего, так никто и не идентифицирует. Тогда поверхностные и ленивые люди тут же вступят в игру и объявят, что это «U-869». "Мы практически уверены в этом", — скажут они. Эти мысли приводили его в ужас.

И все же Чаттертон понятия не имел, что делать дальше. По ночам, лежа в кровати, он давал клятвы, что сделает все, чтобы добыть доказательство из останков корабля, что он поможет любому, у кого есть хоть какая-то идея, что он поделится своими знаниями, что он готов рисковать жизнью на подлодке, если это поможет делу. Друзья, такие как Юрга, говорили ему: "Ты должен дать себе отдых. Ты сделал в прошлом году больше, чем большинство знаменитых ныряльщиков делают за всю жизнь".

В самые мрачные моменты Чаттертон был на грани того, чтобы отказаться от своей затеи. Он вспоминал время, когда выскакивал из дома за пиццей или погонять на машине без того, чтобы явно представлять себе разоренный командный отсек «U-Who», время, когда он уже не думал о том, был ли он тем человеком, каким должен быть, оправдывал ли он собственные надежды. Фантазировать приятно какое-то время, но в конечном итоге Чаттертон всегда приходил к мысли: "Когда все просто, человек ничего на самом деле не узнает о самом себе. То, как человек поступает в моменты самой ожесточенной борьбы, показывает ему, кто он такой. Некоторые люди никогда не переживают такие моменты. «U-Who» — это мой момент истины. То, как я поступлю сейчас, покажет то, кто я такой есть", — думая так, Чаттертон отбрасывал от себя все мысли о том, чтобы сдаться. Он садился за письменный стол, рассматривал нож Хоренбурга, потом принимался чертить схемы отсеков «U-Who», которые он планировал осмотреть в следующие погружения.