Гейнц Зенкбейль - Джонни Бахман возвращается домой

— Наверное, это была исходная позиция, — проговорил Густав и закусил губу. — Все разнесено, даже три штурмовых орудия и те разбиты.

— Это те самолеты?

— Эти ребята уже отвоевались, — солдат кивнул на разбитые машины.

— Может быть, там кто-нибудь еще остался?

— Несколько человек, наверное.

— Где же они?

Густав молчал. Пожар тем временем распространялся все шире. Он шуршал и потрескивал, выстреливая временами оранжевыми огоньками. Над лесом клубились облака черного дыма.

— Мы должны здесь пройти, — сказал солдат после небольшого раздумья. — Но сделать это надо быстро, пожалуй, лучше даже бегом.

Джонни поднял на него удивленные глаза. «Почему бегом, к чему такая спешка? Ведь здесь еще нет русских?» Он вспомнил о своей забинтованной ноге, которая с трудом сгибалась. Ему вдруг представилось на миг, что ногу ему ампутируют.

Пригнувшись, они побежали вперед. Достигнув последней группки берез, тяжело дыша, опустились на корточки. Через низину вела песчаная дорога. На ней явственно проступали следы от колес и гусениц.

Густав долго и пристально разглядывал противоположный холм. Расположенный на его склоне лесок казался отсюда пушистым покрывалом. Воздух над ним дрожал в теплых солнечных лучах. Солдат подал знак, и они снова побежали.

После первых же шагов мальчик едва не закричал от боли. Ощущение было такое, словно колено обварили кипятком. Когда они, задыхаясь, добежали до поросшего деревьями склона, неожиданно раздался сильный взрыв.

Иголки молодых сосен кололи Джонни лицо. Он надеялся, что теперь они опять пойдут не торопясь, но напрасно. Густав заторопился еще больше. Спина солдата перед глазами Джонни все уменьшалась; расстояние между ними все росло.

— Густав! — жалобно позвал Джонни.

Но тот продолжал бежать.

— Подожди же! — Глаза мальчика наполнились слезами.

На этот раз солдат услышал крик. Он остановился, потом вернулся назад.

— Ты чего хнычешь? Что случилось?

— Ничего…

— Так в чем же тогда дело, ты опять устал? — В его голосе слышалось и нетерпение, и недовольство. — Не мог ты еще устать, мы ведь совсем недавно хорошо передохнули!

Мальчик вытер слезы. Но они набегали снова и снова. Солдат вздохнул с видом человека, готового впасть в отчаяние.

— Ну что же, видно, ничего с тобой не поделаешь, — сказал он уже значительно спокойнее. — Сейчас как раз будет заброшенная усадьба. Когда ее пройдем, сделаем привал в лесу.

Джонни обрадовался и даже забыл о своем колене.

— Усадьба? — переспросил он. — Тогда почему женам не сделать привал на тихом крестьянском дворе с конюшнями и старым домом? — Его прельщала мысль об отдыхе под тенистым деревом с развесистой кроной. — Почему мы должны пройти усадьбу?

— Не знаю, — Густав нерешительно пожал в ответ плечами.

— Я бы хотел туда, — заупрямился мальчик.

Он хотел не только тихого тенистого местечка. Он хотел еще прохладную комнату с диваном. Может быть, хозяйка даст что-нибудь попить. Полную кружку свежего жирного молока.

— Не выйдет, — угрюмо заявил Густав.

— Но почему?

— Видишь ли, Джонни… — начал было солдат, но тут же его слова перешли в какое-то неразборчивое бормотание.

— Ну пожалуйста, Густав!

— Ну ладно, — наконец сдался солдат и указал мальчику на дорогу. — Только я пойду позади тебя, — объяснил он, делая серьезное лицо. — А если ты заметишь что-нибудь подозрительное, то дай мне знак.

Джонни обещал так и сделать. И они снова пустились в путь, теперь уже гораздо медленнее, чем прежде.

Не прошло и четверти часа, как они добрались до усадьбы. Она стояла у подножия отлогого холма. К ней вела песчаная дорога, терявшаяся дальше за постройками в гуще леса. Мальчик пробрался сквозь низкие деревья и увидел перед строениями большой яблоневый сад. Сад был запущен, ветви деревьев переплелись. Слева раскинулся обтянутый колючей проволокой луг, на котором беспорядочно были разбросаны какие-то черно-белые круглые предметы. Джонни никак не мог разобрать, что это такое. Был ясно виден крестьянский двор. Вдруг Джонни испуганно вздрогнул.

— Что там? — прошептал Густав, державшийся немного сзади.

— Это больше уже не усадьба, а одни развалины.

— Как так?

— Все сгорело.

— А людей не видно?

— Никого, — отозвался Джонни, — даже страшно.

Медленно и осторожно они двинулись вперед. Ограда сада была сплетена из заржавевшей колючей проволоки. Они перебрались через нее.

Пестрые пятна на лугу не давали Джонни покоя. Когда они уже пробирались через яблони, он огляделся еще раз.

— Густав! — вдруг в ужасе закричал мальчик, изо всех сил махая руками. — Густав, скорее сюда!

Отбросив всякую осторожность, солдат заторопился на зов мальчика.

— Посмотри-ка туда, Густав!

— Что там такое? — спросил солдат.

— Коровы, — прошептал Джонни прерывающимся от волнения голосом. — Коровы, пять штук…

— Их пристрелили, — сухо проговорил Густав.

— Но почему? — Мальчик не мог себе представить, кому и зачем это могло понадобиться. «Коровы, молоко, — думал он, — полные миски молока…» — Зачем убили коров? — еще раз спросил он.

— Да уж нашли зачем, — ответил Густав, презрительно фыркнув.

Ему пришлось подтолкнуть мальчика, который не мог оторваться от ужасной картины. Одно из животных с неестественно откинутой шеей лежало прямо возле забора. Темные глаза коровы уже потеряли свой живой блеск, за длинным черным бархатным ухом запеклась кровь.

— Ну иди же ты, — торопил мальчика солдат, — в жизни бывает кое-что и похуже. Все равно здесь уже ничем не поможешь.

Между сараем и разрушенной конюшней был узкий проход во двор, почти полностью заваленный развалившимися стенами, обуглившимися балками и осколками кирпича. Посреди двора Джонни увидел колодец. А возле него курицу, растрепанную курицу, которая, не обращая ни малейшего внимания на людей, возбужденно копошилась в пыли.

— Сядь на крыльцо, — приказал Густав и указал мальчику на обломок стены из красных кирпичей, бывших когда-то домом, где жили люди. — А я нока поищу воду.

Джонни все еще не мог забыть тусклый глаз коровы я кровавое пятно у нее за ухом. Его мутило. Словно сквозь туманную пелену он видел солдата, шедшего к колодцу. Встревоженная курица захлопала опаленными крыльями и неуклюже заторопилась к сараю.

— Негодяи, подлецы проклятые, — вдруг вырвалось у Густава.

— Что такое? — тихо спросил Джонни.

— Мы не сможем взять здесь воды.

— Почему?

С сердитым выражением лица солдат молча пробирался через развалины.

Мальчик прислонился к обгоревшему косяку. Ему на хватало воздуха, словно что-то сдавило горло, и поэтому приходилось то и дело сглатывать слюну.