Г. Игнаткович - ПОГРАНИЧНАЯ ЗАСТАВА

Вечером 21 июня Александр Тарасенков сдал дежурство по комендатуре и вышел на улицу.

Идя по набережной к себе домой, политрук заметил в толпе гуляющих на противоположном, немецком берегу Сана двух гитлеровских военных с генеральскими погонами. Они шли по Кляшторной улице к Сану и повернули направо, к набережной Костюшко. С высоко поднятыми подбородками, лениво размахивая стеками, они смотрели из-под лакированных козырьков фуражек поверх встречных прохожих, и те, зная, что с оккупантами шутить опасно, давали им дорогу.

У разрушенного гужевого моста военные остановились, и тот, что был ростом повыше, оглянувшись вокруг, стал объяснять что-то своему спутнику, указывая стеком на советскую сторону. Но вдруг второй, что пониже, встретился взглядом с Тарасенковым. Немец тронул за локоть своего высокого спутника, и они пошли дальше, мимо разрушенного моста, все тем же ленивым, прогулочным шагом…

Много раз впоследствии вспоминал Тарасенков эту откровенную, нахальную генеральскую рекогносцировку накануне вторжения. Принимая под свое «командование» плененных в Сталинграде генералов армии фельдмаршала Паулюса, Тарасенков долго всматривался в лицо каждого и был почти уверен, что среди них могли оказаться и те, которые вечером перед началом войны цинично прикидывали, где бы лучше переправить через Сан части первого удара…

В тот же вечер Тарасенков встретил старшего лейтенанта Поливоду. Все пограничники любили этого веселого, общительного командира с волевым загорелым лицом.

— Сдали дежурство, Александр Алексеевич? — спросил Поливода у Тарасенкова, крепко пожимая руку политрука.

— Умаялся, — признался Тарасенков. — Пришлось выдержать женский штурм.

— Какой такой «женский штурм»? — не понял Поливода.

— Да на завтра назначен слет женщин всего отряда. Пока разместили всех, пока накормили — хлопот было. А мужья по-холостяцки день отдыха завтра проведут…

— Так, может, мы на рыбалку сходим? — оживился Поливода. — Артель подбирается хорошая…

Давний любитель рыбной ловли, Тарасенков охотно принял предложение Поливоды.

С мыслью о рыбной ловле Тарасенков поднялся в свою квартиру и распахнул окно.

Погода стояла хорошая, предстоящий день обещал быть безоблачным.

Как и большинство командиров, Тарасенков жил на набережной. Два окна его квартиры выходили прямо на Сан. Из этих окон просматривалось почти все Засанье — третья часть Перемышля, занятая гитлеровцами. Справа Засанье упиралось в Винную гору. Еще правее, огибая гору с севера, уходило на Краков ровное шоссе. То и дело, поглаживая лучами света стены домов, мчались вдоль границы на Краков и обратно военные машины.

Из рассказа польского историка Яна Рожанского [4] {4} См.: Ян Рожанский. Первое поражение «Барбароссы». Авторизованный перевод Владимира Беляева и Казимира Чернятевича. — Подвиг, 1973, вып. 8, с. 54–65. Капитан Биркляйн — шеф ортскомендагуры в «Дойч-Пшемысль», разместившейся в казармах прежнего 38-го пехотного полка, сидел за рабочим столом своего кабинета. У него было пресквернейшее настроение. Прошло всего два дня, как он вернулся из Тарнова, куда ездил на совещание к начальнику группы армий «Юг» фон Рундштедту. На совещании обсуждался план «Барбаросса». Час назад капитан получил телефонограмму, что по этому же вопросу в Перемышль прибывает группа штабных офицеров с целью на месте уточнить некоторые детали.

Одноэтажный домик по улице Красинского, в котором располагалась служба военной разведки «абвера», был известен немногим офицерам вермахта, собиравшимся здесь по вечерам. Они были в военной форме, но чуть ли не всегда без знаков различия. Бывали здесь и штатские лица. Сохранение тайны места расположения службы абвера обеспечивало стоящее напротив здание гестапо. Его старался обойти стороной каждый житель города. Тут-то и состоялось очередное совещание, касающееся кампании «Барбаросса».

В кабинете с затемненными окнами, за столом, заваленным многочисленными картами и эскизами, сидели пять офицеров. На совещании присутствовали также трое мужчин в гражданской одежде. Один из офицеров (это был майор) докладывал:

— Согласно приказу шефа отдела абвер-II генерала Лахаузена, мы должны перед назначенным часом усилить акции саботажа и диверсий на стороне противника, чтобы окончательно дезорганизовать его. Я имею точные указания, касающиеся Перемышля. Конкретнее — его железнодорожного моста, шоссейного и железнодорожного узлов. В директивах заострено внимание на величайшем значении путей, идущих на Львов и Винницу. Железнодорожный мост в Перемышле непременно должен быть захвачен неповрежденным. Для этого к определенному времени будет подан бронепоезд, который облегчит молниеносный захват моста. Для поддержания выполнения этой операции сформирован батальон диверсионной дивизии «Бранденбург-800», часть которого выступит в форме солдат Красной Армии, Для совместных действий с ним выделяется и другой наш батальон — «Нахтигаль» под командованием старшего лейтенанта Херцнера.

Того, с чем я ознакомил присутствующих господ, вполне достаточно, чтобы понять, какое серьезное значение намечающейся кампании придает генеральный штаб. Наиважнейшей в данный момент задачей абвера-II относительно форпоста Перемышль является постоянное наблюдение за фортификационными строительными работами Советов вдоль реки Сан и постоянная информация обо всех изменениях. Для господ из отдела абвер-III имеются следующие указания: совместно с гестапо, а также с офицерами отделов штабов корпусов, дивизий и полков надо усилить контроль за границей, не допуская перехода на неприятельскую сторону разного рода информаторов из польского подполья.

Ровно в 4 часа утра вспышка орудийного залпа озарила Засанье и склоны Винной горы. Прошелестев в небе, тяжелый немецкий снаряд со страшным грохотом разорвался на советской стороне, вблизи почтамта. Сперва кое-кто подумал: «Быть может, случайность, ошибка?» Далеко за Винной горой у гитлеровцев был артиллерийский полигон. Нередко они на рассвете начинали там стрельбу.

«А быть может, опять взорвались артиллерийские склады?» — подумали другие, мгновенно вспоминая, как совсем недавно, ранней весной, по невыясненной причине стал рваться боезапас в казармах нашей воинской части, расположенной на шоссе из Перемышля в Медыку. Тысячи окон были выбиты в домах Перемышля в то утро.

Но когда спустя минуту снаряды стали рваться в разных районах Старого города, на территории комендатуры и заставы лейтенанта Потарыкина, расположенной в центральной части Перемышля, тревожное, холодное слово «война» вошло в сознание каждого пограничника.