Хулио Травьесо - Время Ч

«Абель сказал нам в больнице, что умрет, но это его не пугает. Самое важное, — добавил он, — чтобы не умерло то дело, которое мы начали». [38] Воспоминания Мельбы Эрнандес. Цит. но кн.: Двадцать шестое.

При раздаче оружия Хенеросо достался дробовик. Хенеросо был доволен — он хорошо владел им, постоянно стрелял из него на тренировках да и раньше частенько ходил с ним на охоту. Он неизменно предпочитал его другим, более совершенным видам оружия, таким как, например, самозарядные винтовки «М-1» и «Спрингфилд». «Кому-то сегодня крепко не поздоровится», — подумал он, крепко сжимая дробовик в машине, увозившей его с фермы «Сибоней» в сторону Монкады. Позже, когда стало ясно, что захватить врасплох гарнизон казармы не удастся, Хенеросо укрылся за невысокой каменной стеной, приготовившись вести огонь по выбегавшим из крепости солдатам. Прямо на него выскочил разъяренный солдат с винтовкой наперевес. Хенеросо неторопливо вскинул дробовик и в тот момент, когда солдат в него прицелился, нажал спусковой крючок. Грохнул выстрел, и солдат рухнул на землю как подкошенный.

Когда прозвучал приказ об отступлении, Хенеросо начал отходить в сторону городских улиц. Присоединиться к возвращавшимся на ферму повстанцам он не успел и теперь оказался один в незнакомом городе, да еще в солдатской форме. Он сумел выйти живым из боя, но впереди его на каждом шагу подстерегала опасность. Сейчас нужно было подумать о том, как избавиться от военной формы. Его одежда осталась на ферме «Сибоней», однако дорогу туда он не знал. Помочь вернуться могли только его товарищи, но чтобы разыскать кого-нибудь из них, пришлось бы пойти назад к Монкаде. Хенеросо замедлил шаг, не зная, куда идти и что делать. Правой рукой он продолжал бессознательно сжимать дробовик. В конце улицы он заметил небольшой гараж, где копались с машиной двое людей — высокий тучный мулат и худенький парнишка. Хенеросо подошел к ним и с крестьянской прямотой попросил рубашку. Те двое удивленно переглянулись.

— Даже не знаю, как тебе помочь, — сказал паренек, — рубашка моего приятеля тебе будет слишком велика, а моя на тебя не налезет.

Огорченно вздохнув, Хенеросо собрался идти дальше, но парнишка удержал его;

— Погоди, на вот, бери, — протянул он ему рубашку, всю разрисованную яркими цветочками. Хенеросо поспешно скинул солдатскую гимнастерку и натянул рубашку. Она оказалась ему настолько тесной, что ее с трудом удалось застегнуть на две верхние пуговицы. Он подумал, что этим людям можно доверять и решился обратиться к ним еще с одной просьбой:

— Не поможете мне выбраться на Гаванское шоссе?

— Ладно, доброшу тебя на нашем «джипе», — согласился парень.

Вскоре они были за пределами города. Высадив Хенеросо на обочине Центрального шоссе, юноша прощально махнул рукой и уехал. Хенеросо перелез через проволочную изгородь и пошел полем.

Через некоторое время он набрел на одиноко стоявшую крестьянскую хижину. Осторожно приблизившись к ней, Хенеросо увидел хозяина, пожилого крестьянина, который гостеприимно пригласил его на чашку кофе. Немного приободрившись, Хенеросо продолжил путь, держась направления вдоль шоссе. Ему было хорошо видно, как в сторону Сантьяго то и дело проезжали грузовики с солдатами. Хенеросо ускорил шаг, хотя толком не знал, куда идет. Неожиданно он услышал за спиной чье-то сопение. В нескольких метрах от него стоял огромный бык, свирепо глядя на него налившимися кровью глазами. Еще мгновение — и бык бросился на него. Хенеросо со всех ног понесся к стоявшему неподалеку дереву и с молниеносной быстротой вскарабкался на него. Разъяренный бык несколько раз обежал дерево и затем принялся бодать ствол рогами. Хенеросо уцепился за ветки и, притаившись, стал ждать, когда животное утихомирится. Прошло не менее получаса, прежде чем бык снял осаду и, сердито фыркая, удалился. Хенеросо, едва живой от напряжения и голода — уже восемнадцать часов, как он ничего не ел, — слез на землю и вышел на шоссе. Он зашагал по обочине, глубоко дыша всей грудью, чтобы прийти в себя. В воздухе не было ни малейшего ветерка, листья деревьев поникли от полуденного зноя. Сзади раздался шум. В голове Хенеросо промелькнула мысль о быке, и он инстинктивно бросился в кювет. Мимо промчался автомобиль, водитель которого, очевидно, намеревался сбить его на полной скорости. Когда Хенеросо выбрался из кювета, автомобиль уже превратился в стремительно удаляющуюся маленькую точку. Он провел языком по пересохшим губам и решил продолжить путь по тропинке на дне кювета. Прошагав несколько минут, он увидел затормозившую рядом с ним машину. В ней сидели два солдата, лейтенант и человек в гражданском.

— Куда направляешься? — спросил лейтенант.

— Да вот, в гости собрался, — ответил Хенеросо. Он был уверен, что сейчас его арестуют.

— Садись, — сказал лейтенант и распахнул дверцу. Гражданский, оказавшийся врачом, подвинулся, и Хенеросо устроился рядом. Солдаты продолжали разговаривать, не обращая на него внимания. «В Моикаде произошла перестрелка, — донеслись до него слова, — говорят, что-то серьезное». Хенеросо сидел молча. В машине стоял густой запах перегара. Солдат за рулем, державший между коленями бутылку рома, взял ее и протянул Хенеросо.

— Глотни-ка, нужно спрыснуть это дело, — произнес он заплетающимся языком.

Хенеросо так и не понял, какое дело ему предлагалось спрыснуть — карнавал или неудачное нападение на Монкаду, но отказываться не стал. Запрокинув голову, он сделал длинный глоток. Ромом обожгло горло, и почти сразу же Хенеросо почувствовал прилив сил. Глотнув еще раз, он вернул бутылку и молча откинулся на сиденье.

У въезда в Эль-Кобре солдат, угостивший его ромом, вновь обратился к нему:

— Если хочешь, оставайся с нами в казарме, — предложил он, пьяно ухмыляясь.

— Да нет, мне дальше надо.

Машина обогнула здание казармы и остановилась на выезде из поселка. Хенеросо вышел и постоял с минуту, глядя вслед удалявшейся зигзагами машине. Затем обследовал свои карманы. Четыре песо — все, что у него было. Предстояло преодолеть еще 967 километров — ровно столько оставалось до Гаваны.

После штурма несколько врачей, сотрудников Красного Креста, могильщиков оказались свидетелями зверской расправы, учиненной военщиной над участниками нападения на Монкаду. Ниже мы приводим показания некоторых из них:

«Меня зовут Хосе Мануэль Дьес. В то время я был радистом и в ночь на 26 июля 1953 года нес дежурство на радиостанции министерства связи. Дежурство начиналось в одиннадцать вечера и заканчивалось в семь утра. Без двадцати семь я услышал, что с улицы меня кто-то зовет. Я выглянул на балкон. «Дьес, спускайся вниз!» — крикнули мне. Я вышел на улицу, где мне сказали, что в Монкаде солдаты устроили между собой перестрелку. Следует сказать, что на меня были возложены обязанности коменданта Красного Креста и мне подчинялись все провинциальные бригады. Кроме того, в моем распоряжении находилась санитарная машина, стоявшая в гараже на первом этаже. Я сел в нее вместе со всей моей командой, и мы поехали в Монкаду. На углу казармы, там, где проходит улица Марти, нам закричали: «Красный Крест, назад!» Повсюду раздавались выстрелы. Я объехал казарму кругом и попытался проникнуть в нее с другой стороны, но безуспешно. Стрельба стояла просто невообразимая — прямо кромешный ад. Я возвратился в помещение Красного Креста, где снова получил приказ ехать к Монкаде от председателя Красного Креста Ориенте Хосе Адсуара. В конце концов мне: удалось туда попасть. Я постучался в дверь кабинета полковника Чавиано. Полковник спросил, кто я такой и что мне нужно. Комендант Дьес, сказал я, из Красного Креста. Дверь открылась, и я увидел внутри двух девушек (Мельбу и Айдее) и нескольких молодых людей, обнаженных по пояс, они сидели на полу рядом со столом. Я отдал Чавиано сверток с патронами и несколькими солдатскими формами — все это было найдено на улице неподалеку от казармы. Когда я уже собрался уходить, Чавиано сказал: «Вы поступаете в распоряжение майора Переса Чаумонта». Я спустился вниз и разыскал Чаумонта, который приказал мне ехать с санитарной машиной в составе готовящейся к отправлению колонный «Куда мы едем?» — спросил я майора. «Это военная тайна». — «Я задаю этот вопрос потому, что моя машина не. заправлена». — «Мы выезжаем в сторону фермы «Сибоней». На ферме, служившей пунктом сбора повстанцев перед нападением на Монкаду, мы никого не застали. Дом был брошен в полном беспорядке. Чаумонт немедленно распорядился допросить жившего по соседству старика испанца, звали его Нуньес. Из части солдат сформировали группу поиска и отправили ее по следам повстанцев, ушедших с фермы кратчайшей дорогой в горы. Помню, возглавлявший группу офицер сказал перед отправлением солдатам: «Думаю, вам не надо объяснять, что на нас возложена особо ответственная задача. С ранеными много возни, их нужно будет тащить и все такое… С мертвыми проще, их съедят стервятники. Надеюсь, вы меня хорошо поняли».