Сергей Вашенцев - Путь-дорога фронтовая

— Это моя профессия с детства.

— Разрешите узнать, где вы учились (опять просилось «милостивый государь»)?

— В специальной школе.

На этом дипломатический разговор был исчерпан, а развязка все не наступала. Петр Петрович томительно ждал, беспокойно ерзая на стуле. Что там творилось около машины? Может быть, сейчас раздастся оглушительный взрыв, рухнут стены, потолок…

Когда в комнату вошел с любезной улыбкой командир полка и с ним капитан и старший лейтенант, тоже улыбающиеся, Петр Петрович изумленно уставился на них. Значит, Володя опять что-то напутал. Но капитан встал возле фокусника, старший лейтенант — возле аккордеониста, командир полка — около балерины.

— Теперь прошу минутку внимания, — сказал командир полка и резко крикнул: — Руки вверх! Немецким гостям рекомендую не сопротивляться. Ваш радист-шофер арестован.

При этих словах все в комнате пришло в движение. Петр Петрович в растерянности первый поднял руки вверх. Иван Степанович, не бывший в курсе дела, привстал с места, не зная, что делать. Катенька побледнела. Фокусник и аккордеонист схватились было за карманы, но их руки уже держали капитан и старший лейтенант. Балерина вскочила, со страхом глядя на своих сообщников. Тут же в комнату вошли солдаты и увели всех троих.

Эмка с бригадой фронтовых артистов едва тащилась по раскисшей дороге и недалеко от какого-то железнодорожного разъезда окончательно застряла. Вся дорога впереди была забита машинами, «загоравшими» здесь вторые сутки, хотя солнца не было видно. Удивительное слово придумали шоферы: «загорать». Придали новый смысл старому понятию — загорать на солнце, загорать в машине.

И там и тут спокойствие, терпение и полное выключение нервов.

Сколько времени предстояло «загорать», никто не знал. Ходили слухи о страшных заторах на дорогах до самой Умани.

Это было в дни победного наступления Красной Армии весной 1944 года, когда наши части гнали разбитого врага по пространствам Украины и Молдавии. Он стремился выйти из-под удара и укрыться за водными рубежами. Но не ушел! Мы форсировали Днестр и продолжали безостановочно, днем и ночью преследовать гитлеровские войска. Упорен советский человек!

Это были дни весенней распутицы, когда обозы, застряв в грязи, отрывались на сотни километров от своих стремительно наступавших полков и дивизий. Когда снаряды перебрасывались на самолетах, потому что подвезти их на машинах не было почти никакой возможности. Когда человек двигал машину, а не она везла его. Когда буксовали тысячи колес. Когда в борьбе со стихией, истощив все запасы бензина, стояли на приколе сотни машин под надзором многострадальных шоферов, а груз, лежавший на машинах, наваливали на людей, и они несли его. Когда бензин был дороже золота. Когда солдаты тащили на себе пушки… Упорен советский человек!

Это были дни, когда разлились реки, бурно таяли снега, затопляя поля и дороги. Когда лили не переставая дожди. Когда грязь была выше осей машин, а ноги увязали по колено. Упорен советский человек!

Это были дни, когда в великом порыве люди, мечтая о близкой мирной жизни, торопились покончить с врагом, покончить с войной, когда не было для них никаких препятствий, которые могли бы остановить их. Упорен советский человек!

Это были дни, когда все, от маршала до ездового, не знали другого слова, кроме слова «вперед».

В эти знаменитые дни продвигалась за фронтом и старая эмка с артистами. Она двигалась, как двигались тысячи других машин, иногда со скоростью километр в час. Но двигалась, ибо упорен советский человек!

Петр Петрович занимал теперь место командира машины. Иван Степанович в сдержанно-трогательных выражениях попросил его принять командование, ссылаясь на то, что люди проверяются на деле, а Петр Петрович показал себя с самой лучшей стороны. Словом, они поменялись местами. Дорога, по которой ехали артисты, растекалась темной жижей. Володя, имевший обыкновение вертеть головой во все стороны, поглядывал на Петра Петровича, как будто осуждал его, командира машины, за подобный беспорядок на дороге.

Этих немых укоров Володе показалось мало, и он решил сделать словесное внушение:

— Зачем было выезжать на ночь глядя? Запорем машину, и точка. Завтра с утра доехали бы за милую душу.

Слово «ночь» Володя употребил не совсем точно: было не больше часа дня. Очевидно, темная ночь наблюдалась в его душе в связи с преждевременным отъездом из части, где он показал себя таким героем. Душа его жаждала новых похвал и поклонения, потому что был незабываемый день, когда на него указывали пальцем и шептали: «Тот самый!» Шоферы штаба не раз подходили к его машине, и Володе пришлось раз десять повторить свой рассказ о том, как он услышал таинственные стуки и сразу догадался, что они означают. При этом он присочинил и текст шифровки, наполненный такими сведениями, что слушатели вздрагивали.

И после таких почестей опять ехать по клейкому тесту! Какая несправедливость судьбы!

У Петра Петровича было несколько иное отношение к своему подвигу. Он считал, что раз все сошло благополучно, чего же больше желать. Жизнь прекрасна! Но червь честолюбия присосался и к его сердцу. В кармане у него: лежало письмо, адресованное «драгоценной сестре и другу Агнии Петровне». В письме, написанном сегодня утром, Петр Петрович, между прочим, сообщал:

«…Перед отъездом, любезная сестрица, Вы говорили нам, что мы и стары, и руки-ноги нам пооторвут, и мы ни на что не способны в жизни, а мы вон какие дела делаем, даже шпионов разоблачили, которые скрывались под маской артистов, за что нас командование благодарило и отмечало наши заслуги. А о нашем родном театре мы думаем, но возвратимся домой только после того, как выполним свой долг».

В это время, мечтая о славе, Володя проскочил перекресток со множеством указателей. Петр Петрович ухватил его за рукав и принудил остановиться.

— Туда ли мы едем? — беспокойно спросил он. — Ведь нам сказали, первый поворот направо.

— А я знаю? Вы командир машины!

— Так вам же объяснили, где сворачивать.

— Мало ли что объяснили. Свернешь, и не туда попадешь. Надо указатели посмотреть.

— Почему же вы их проехали? Теперь придется подать машину назад.

— Где тут подашь? В такой грязище!

Словом, командиру машины надо было вылезать и смотреть указатели. Такова его тяжелая доля! И Петр Петрович, осторожно ступая, чтобы грязь не залила его высоких бот, отправился к указателям. Долго рассматривал их, и хотя одна из дощечек явно указывала, что им надо свернуть направо, он для достоверности просмотрел все таблицы и все еще не был уверен. Ему показалось, что дощечка с наименованием их пункта глядит несколько косо. Обозрев окрестность и установив, что в ту сторону есть только одна дорога, он все же был полон сомнений.