Сергей Вашенцев - Путь-дорога фронтовая

Но смотрите, какая-то машина несется прямо по полю, пересекая бывший аэродром. Не направляется ли она к ним? Смотрите, смотрите, она все ближе и ближе, она, кажется, мчится к домику, возле которого стоят артисты? Позвольте, а кто же за рулем?

— Володя! — вскричал Петр Петрович, первый узнавший своего любимца. — Наша машина!

Наивный человек! «Наша машина»! Сравнить старушку в сером заляпанном грязью халате, в старых изодранных калошах с красавицей в вишневом платье, в лакированных туфельках?! Сравнить чумазого, растрепанного Володю с франтом в сером кителе, в широченных галифе и крагах, в пилотке набекрень?! Вот он лихо остановил машину, вот он выскочил из нее и пружинистой походкой направился к группе артистов:

— Разрешите доложить, Кологривов Владимир прибыл в ваше распоряжение, машина в полной исправности и готова к отъезду в любом направлении.

— Голубчик! А мы вас и не узнали. Думаем, кто такой? — обрадованно говорил Петр Петрович, сердечно пожимая Володину руку.

Да, Володю нельзя узнать. Он стал такой важный и подтянутый! Петр Петрович не знал даже, как теперь с ним говорить, он был простодушен по натуре и терялся, когда сталкивался с людьми иными по характеру, чем у него.

— Как вас по батюшке? Извините, забыл… Владимир… Владимир… — замялся он.

— Яковлевич, — без всякого смущения подсказал Володя.

— Владимир Яковлевич, что же мы теперь будем делать?

— Согласно распоряжению командира полка для вас законсервирована квартира, а также имеется наличность продовольствия и бензина, — отрапортовал Володя.

— Все складывается как нельзя лучше, — возликовал Петр Петрович. — Я так и предвидел. Интуиция меня не подвела. Я знал, что Володя… Владимир Яковлевич найдет нас именно здесь.

И опять в дорогу, друг-читатель! Последуем за артистами, они уселись в свою обновленную эмку и тронулись в путь.

Володя восседал за рулем. Он не вертел головой во все стороны, как раньше делал, не вступал в разговоры, не пугал артистов разного рода опасностями, а сидел, вперив взгляд вперед. Петр Петрович с чувством нескрываемого восторга следил за ним. Правда, часа полтора спустя было решено сделать небольшой привал и обсудить общее положение. Машина съехала на обочину.

На совещании, устроенном здесь же, в машине, все участники, в том числе и Володя, пришли к единодушному решению: ехать, пока хватит бензина, а затем погрузиться на поезд. На этом же совещании командиром машины без особых прений был снова избран Иван Степанович.

— Вы теперь сами, сами управляйтесь… — несколько расслабленным голосом произнес Петр Петрович, давая скромно понять, что он сделал свое дело, руководя бригадой в тяжелые дни на передовой, а сейчас, когда опасности миновали, он считает возможным снять с себя бразды правления,

— И пожелаем себе доброго пути! — заключил старый актер.

— Лишь бы резина не подвела, а то ничего, доедем, — браво отозвался Володя.

Эффектным поворотом руля он вывел машину на шоссе, и она помчалась, увозя прославленную бродячую труппу в родные края.

1969

Машина катилась к югу по неровной, разбитой степной дороге. Машина была далеко не блестяща по виду. Некогда черный лакированный кузов посерел, покрылся пылью и дребезжал, как старый рыдван. Мотор давал перебои, хрипел и стонал, как неизлечимо больной. Только опытная рука шофера, хладнокровно управлявшего этой фронтовой развалиной, казалось, еще действовала на нервы машины, и она, напрягая все силы, двигалась вперед. Автомобиль был из числа тех красавцев, что после десятков тысяч километров по бездорожью в погоды-непогоды теряют свой лоск и становятся схожими в каком-то отношении с рысаками, попавшими в обоз второго разряда.

Но судить о машине по ее внешнему виду в обстановке боев и бесконечных переходов, пожалуй, трудно. Машина не настолько уж безнадежна, как кажется на первый взгляд. Она, правда, здорово потрепана, но, верно, сумеет еще послужить; проверка тормозов и мотора при первом благоприятном случае, несомненно, укрепит организм, и если ее шины прошелестят по крымской земле, то в этом не будет ничего удивительного.

Поле, что расстилалось на многие километры вокруг, — мертвое поле, отмеченное следами войны и как будто застывшее в вечной печали. Трупы животных. Разбитые лафеты. Опрокинутые фуры. Соскочившие с осей колеса с вышибленными спицами. Клочья шинелей. Обломки походного имущества. Брезент с пятнами крови посредине, неизвестно почему разостланный на земле. Безлюдье. Втоптанная в землю трава. Мертвые лошади. Они попадались так часто, что один из сидевших в автомобиле сказал:

— Жаль этих тружеников. Убыль их тяжело скажется на нашем сельском хозяйстве.

Глухие отзвуки орудийной пальбы донеслись с юга.

Мертвое поле ожило, как картина художника, которой придал иной смысл удару грома за окном. Поле уже не казалось царством вечного покоя. Оно скорей свидетельствовало о движении, о шквале, пронесшемся по этим местам.

Морды коней были обращены к югу. Оглобли двуколок глядели туда. В ту же сторону откатилось соскочившее с оси колесо, запнувшееся и упавшее набок. На юг! Все здесь, каждый предмет показывал стремление на юг: ступни ног, копыта животных. Машина катилась по тому же пути. Она как бы олицетворяла собой этот порыв, мчась на выстрелы со скоростью семидесяти километров в час.

В машине кроме шофера — трое, в шинелях и серых папахах. Двое были в кузове, командующий сидел рядом с шофером. У него на коленях разложена двухверстка. Одинокие хутора и стаи белых хат, показывавшиеся на горизонте, вызывали иногда удивленные восклицания:

— Черт возьми! Как устарела карта! Деревушка помечена хутором. А колодцы почти не нанесены.

— Любопытный случай произошел с начальником интернационального отряда, — рассказывал командующий. — Он видел на карте реку, и на ней ни одного моста. Бедняга ломал голову, как они будут переправляться. Спрашивал у прохожих — глубока ли река? Никто не знал. Есть от чего прийти в отчаяние! Наконец нашелся старик, который сообщил, что реку они давно прошли, река высохла лет пятьдесят назад. Теперь судите о качестве работы царских топографов…

Впереди довольно ясно вырисовалась купа дерев. Потом сверкнула хата. Вился дымок. Скоро стало видно, что около хутора люди.

Автомобиль настолько приблизился, что можно было уже разглядеть группы красноармейцев, расположившихся на земле вокруг походной кухни. Хутор стоял несколько в стороне от дороги. Машина резко свернула и пошла прямо на него.

Красноармейцы так были заняты едой, что не обратили особенного внимания на запыленную машину.