Степан Злобин - Пропавшие без вести

— Товарищ капитан! Я свою часть ведь теперь не найду! Разрешите остаться у вас, товарищ капитан! — взмолился Иван.

— Такого порядка нет, старший сержант. Я добровольцев к себе не вербую… Предъявите-ка свой документ, — потребовал капитан.

Иван предъявил красноармейскую книжку и комсомольский билет.

— Что же вы, старший сержант, комсомолец, как безработный? У каждого на войне свое место!

— Машина же в тыл ушла! Я же прошусь не в тыл, а остаться на огневой! — защищался Иван.

— Кру-гом! — тоненько скомандовал строгий капитан. — Из расположения части шагом марш!

И когда Иван, выполнив поданную команду, в отчаянии зашагал между деревьями на дорогу, капитан добавил ему вдогонку:

— Вот там и ищите свою огневую позицию!..

Люди, которые откатывались со старых рубежей правого крыла армии, уверяли, что там все перебиты и передавлены чуть ли не тысячами танков. А между тем на северо-западе, по старому рубежу, бой бушевал. Что же там творилось? До возвращения разведчиков истину было невозможно установить.

Невозможно было также узнать ничего про Ермишина и Острогорова. Чалый, пробившийся с артиллерией, которая прикрывала отход дивизий на новый рубеж, сказал, что Острогоров и Ермишин оставались на передовом KП, когда он, Чалый, выехал на НП левого фланга. После этого было известно, что Острогоров один направился на КП Дубравы и вызвал туда резервы «PC», а после удара «PC» связь между ними оборвалась.

— Но вот чего я никак уж не ожидал от Острогорова — что он может бросить раненого командующего, — сказал Чалый. — И что с ним стряслось? Ведь серьезный же, храбрый человек!

Чалого тотчас по возвращении в штаб армии Балашов назначил на бывшее свое место — начальником штаба.

После полудня заслоны и заградительные отряды Ивакина, выставленные по боковым дорогам, не могли больше справляться с человеческой стихией, которая мутным потоком валила из лощин и оврагов, со всех дорог и без всяких дорог на центральную магистраль. Задержка и формирование в подразделения всей этой людской массы сделались невозможными. Ивакин был вынужден открыть им проходы, а заградительные отряды и пункты формирования перенести в глубину обороны, чтобы смешанные толпы отходящих бойцов не нарушали боевые порядки организованных заслонов и не мешали успешному продвижению войск, отступающих по приказу на новый рубеж.

Наседающий враг не давал возможности дивизиям армии оторваться от него и выйти из боя. Новый рубеж на восточном берегу Днепра заполнялся войсками медленно, и к полудню еще не было создано сплошной линии обороны.

При первых признаках смятения и дезорганизации штаб армии в свою очередь тоже выставил на дорогах, ведущих к востоку, заградительные посты… За вяземскую переправу они пропускали только санитарные обозы, вывозившие раненых, грузовой порожняк, имущество авиачастей да машины с зимним обмундированием.

Неорганизованные группы бойцов из разбитых стрелковых частей, перемешанные скопища техники и всяческие обозы с запада, юга и севера продолжали вливаться на пространства, прилегающие к автостраде. Боковые дороги были забиты теснившимся транспортом с техникой, боепитанием, продовольствием; редакции, машины с горючим — все это скопилось на пространстве от Днепровского оборонительного рубежа до реки Вязьмы в кустах, в лесах, в мелколесье. А как только настало утро, так и сюда добралась фашистская авиация. И вот каждая сброшенная фашистская бомба без промаха падала на какую-нибудь живую мишень, убивая десятки людей, застигая скопления машин, разбивая технику, уничтожая горючее и продовольствие, внося смятение и гибель в людские толпы.

Зенитная оборона оказалась бессильной. Что значил какой-то десяток сбитых за день вражеских бомбардировщиков!

Ивакину и Бурнину поутру удалось задержать отходящий штаб одной из дивизий левого соседа, который двигался со штабным имуществом и средствами связи, отбившись ночью от своих частей. Вышли также несколько штабов стрелковых полков.

С разрешения и по приказу Балашова все эти штабы были тотчас «посажены» на управление импровизированной бригадой.

Теория Ивакина об «отдельных батальонах» была, разумеется, штабниками отвергнута. Формирования преображались в нормальные армейские части — в традиционные, уставные полки. После полудня эта бригада начинала уже перерастать в дивизию. Работа формировочных пунктов в ее тылах продолжалась активно. Секреты боевого охранения, засады, выставленные во все стороны этой бригадой, и ее противотанковые заслоны уже отбили несколько атак мелких танковых подразделений врага.

Кроме этой «бригады Ивакина» постоянную связь со штабом армии к полудню установил ряд частей и соединений, которые отошли с запада на восточный берег Днепра и теперь продолжали располагаться и прочно закрепляться, образуя вокруг отрезка шоссе и железных дорог плотный участок.

На пространствах между излучиною Днепра и рекою Вязьмой образовывался дугообразный фронт.

С юга дивизия Чебрецова — самая полноценная часть армии — образовала левый фланг и заслоняла подходы к железной дороге и к главным шоссейным дорогам на Вязьму. Примыкая к правому флангу Чебрецова и растянув свою линию вдоль железной дороги, заняла оборону дивизия Волынского, а северней, по Днепру — части Дурова, Щукина и пробившиеся к востоку неполные и потрепанные полки дивизии Старюка. С правого фланга, на север от этих дивизий, появилась смешанная артиллерийская часть никому не известного капитана Юлиса — это были оторванные подразделения артбригады соседней армии, численностью около полка разнокалиберной артиллерии, которая теперь прикрывала подходы с северо-запада, с направления злосчастного «Дуная», то есть дивизии Дубравы и его соседей — Лопатина и Мушегянца. Их части оказались отрезаны немцами. А восточнее капитана Юлиса, отражая натиск противника с севера, подтягивалась, отходя под ударами фашистов с плацдарма соседа, дивизия, по слухам какого-то полковника Лудова или Зудова. Говорили, что эта резервная дивизия из армии правого соседа слишком поздно получила приказ выдвинуться к переднему краю обороны, не успела развернуться на заданном рубеже, была смята и отброшена к югу. Она отходила с большими потерями в личном составе, не утратив однако же связей и управления. Как только она ощутила «локоть» соседа, так тотчас остановилась, расположась прямо спина спиною к дивизии Чебрецова, опираясь своим правым флангом на реку Вязьму, по противоположному берегу которой уже окопались части Московского ополчения. На направления всех этих частей и соединений непрерывно выходили пробиравшиеся по лесам и оврагам к востоку группы бойцов, отделения, взводы, артбатареи, роты и отделы каких-то штабов. Их едва успевали в ближних тылах опрашивать, откуда и из каких частей они вышли, где видели противника, пришлось ли вступить с ним в бой и какими силами он продвигается. Их разноречивые и сбивчивые ответы все же давали хоть какую-нибудь возможность уяснить для штаба армии обстановку между старым и новым рубежами обороны и найти пути связи с остатками отрезанных дивизий. Так важно было сейчас помочь этим частям пробиться к новому рубежу и соединиться со всею армией, прежде чем немцы успеют стянуть достаточно сил, чтобы разбить их в отрыве от армейского командования.