Олег Селянкин - Будни войны

Иными словами, сразу дела, заботы. С полной ответственностью за каждое свое решение! Говорите, на путях более четырехсот железнодорожных вагонов с грузами и порожних? Немедленно осмотреть все! С грузом и вообще нормальные — подать на первый путь, где паровоз пусть и подымает пары. А все прочие, которых уводить отсюда — себе дороже, доставить на входные стрелки, в район обороны роты старшего лейтенанта Загоскина. Доставить и обязательно опрокинуть там, завалить набок! Чем доставить? Вместо паровоза сами в вагоны впрягитесь и, как поется в той песне, «по шпалам, по шпалам…» А насчет паровоза солдат Карпов толково сообразил. Пусть пары поднимают, как говорится, до марки… А всему батальону, кому конкретного дела не поручено, во что бы то ни стало найти машиниста или просто любого человека, который за него сработать сможет. Чтобы в пять ноль-ноль паровоз увел с этой станции все вагоны, которые будут признаны годными! Ясно? Вопросов нет?.. Разойдись!.. Перминов, давай сюда ко мне свой взвод… Да побыстрее.

— Может, ему просто передать что-то?

— Что уже сказал тебе, то и передай… Сам говорить с твоими людьми хочу.

Этот взвод — первый взвод первой роты, — можно сказать, старая гвардия батальона: в нем служат все, кто с капитаном Исаевым отступает от самой границы. Он, этот взвод, за считанные минуты двумя короткими шеренгами возник перед комбатом и замер, готовый выполнить любой приказ.

— Тут, ребята, такое дело, — не вполне уверенно начал капитан Исаев и замолчал, шаря глазами по знакомым и столь дорогим лицам солдат. Он намеревался даже очень серьезно поведать, что настоящий солдат обязан уметь рыть, к сожалению, не только окопы, землянки и прочее, для сбережения его же жизни крайне потребное на войне, что на него самой войной возложена хотя и скорбная, но величайшая честь — предавать земле тела товарищей, павших в бою. Вместо всего этого — торжественного, даже несколько напыщенного — оказался только и способен выжать из себя: — Небось, сами уже видели; поди, уже сами догадываетесь, по какой причине позвал вас…

Они, солдаты первого взвода первой роты, разумеется, уже не раз успели глянуть на трупы детей, женщин и недавних раненых. Чуть ли не по длине всего низенького перрона, на изготовление которого пошли шлак и земля, лежали тела убитых. Много убитых. Потому сержант Перминов и предложил:

— На западной окраине этого поселка подобие противотанкового рва имеется. Может, используем? Если не возражаете, всех в одной братской могиле захороним?

В братской так в братской, капитан Исаев против этого возражений не имеет; он одобрительно кивает, а думает уже о том, что на западной окраине многих городов, поселков, сел и даже сравнительно крупных деревень они видели так называемые противотанковые рвы, фронтом развернутые к врагу. Сколько сил в создание их было вложено, сколько сотен или даже тысяч часов человеческого труда в них было зарыто! А зачем, ради чего, спрашивается? Насколько известно капитану Исаеву, пока ни один из этих рвов не остановил наступления фашистских механизированных колонн; они, обнаружив его, просто спокойнехонько устремлялись в обход. Этот ров, похоже, все же принесет пользу…

Бряцая котелком, к капитану Исаеву бежит солдат. Бряцание котелка раздражает, оно звучит упреком: дескать, не научили толком даже котелок крепить к поясному ремню, а в бой солдата уже гоните.

Солдат-посыльный уже рядом, он тараторит, стараясь сдержать свое бурное дыхание:

— На опушке лесочка обнаружены раненые, уцелевшие от того эшелона. Тридцать семь душ… Среди них затесался какой-то высокий воинский чин. Этот вас требует. Чтобы обстановку доложили.

Капитану Исаеву от женщин, работающих наравне с солдатами, уже известно, что не было здесь госпитального эшелона, что только шесть вагонов-теплушек стояло, ожидая раненых: по плану эвакуации, разработанному кем-то, все раненые должны были из медсанбатов доставляться сюда, чтобы в тыловые госпитали следовать уже по железной дороге. Но зачем солдату-посыльному знать все это? Да и раздражает капитана Исаева, что здесь обнаружился какой-то высокий воинский чин, опасается капитан Исаев, что, он, этот чин, и в дальнейшем (очень даже допустимо и такое) будет обязательно мешать своими советами, подсказками или просто расспросами.

И вдруг мысль, вселяющая в душу слабую надежду: может быть, только для солдата тот чин гора высоченная, а приглядеться — так себе, бугорочек среди болотных кочек. И капитан Исаев спрашивает вроде бы безразличным тоном:

— Звание-то у него какое?

— У них нет звания. Оно вместе с петлицами спорото, — отвечает солдат-посыльный.

Звание вместе с петлицами спорото… Точнее не скажешь!..

Слышно, как на стыках рельсов постукивают колеса. Одновременно катятся четыре вагона. С боков их облепили солдаты, женщины и дети, которые постарше. Солдаты переговариваются с женщинами, ребятами. Голоса у тех и других вполне нормальные…

Солдату-посыльному надоело ждать ответ, он осмеливается напомнить о себе:

— Как и что прикажете доложить тому товарищу командиру?

— А почему я обязан ему что-то докладывать? Или он наш начальник? — вспылил капитан Исаев, но тут же совладал с нервами и бросил вполне миролюбиво: — Ладно, испарись.

Ему бы, капитану Исаеву, заботы этого солдата…

Капитан Исаев сейчас не хочет, кажется, даже не имеет права уходить куда-либо с этого подобия перрона неизвестной ему станции, здесь он хорошо слышит все, что происходит вокруг: и деловой перестук колес вагонов, и звон лопаты, ударившейся о железо или камень, и все деловые реплики, которыми обмениваются его теперешние подчиненные. И о том, что делается, и о настроении людей все это докладывает абсолютно правдиво.

Все вроде бы ладилось, и вдруг к бывшему станционному зданию, от которого только истрескавшийся фундамент и остался, подкатил вагон, остановился. Тотчас от него отделился солдат Карпов и спросил:

— Ас этим вагончиком, товарищ капитан, как прикажете поступить? — И тут же пояснил: — На дверях этой теплушки написано, что здесь имущество воинской части. Даже номер ее указан. Только, ежели вот в данную дырочку заглянуть…

Он намеревался показать, в какую конкретно, однако капитан Исаев считал, что сегодня и вовсе нельзя позволить себе столь расточительную трату времени, что сегодня каждая минута имела особую ценность, он приказал:

— Открыть теплушку!

Откатываясь, обиженно взвизгнула дверь. Капитан Исаев и его солдаты всю ночь работали без огня, их глаза полностью привыкли к темноте. К тому же сейчас она уже чуть отступила перед перешедшим в наступление рассветом, стала ощутимо менее плотной, как бы несколько прозрачнее. Поэтому все отчетливо увидели заднюю стенку массивного гардероба шириной почти в дверь теплушки. Кнопками к ней приколота записка: «Вора из-под земли достану!»