Канта Ибрагимов - Прошедшие войны

— А оружие нам необходимо, — говорил о своем Язман, — вдруг на нас Россия или даже Америка нападет?

— Ой, Язман, не смеши. С автоматами и пистолетом только бандитские разборки устраивают, а воют сегодня с самолетами и ракетами.

Через полгода сосед вновь восторгался:

— Ты знаешь — скоро мы будем жить как кувейтские шейхи. Оказывается, у нас очень богатая земля.

— Земля-то богатая, но "без труда — не вынешь рыбку из пруда".

— А мы трудимся днем и ночью.

— Правильно — днем митингуете, ночью грабите.

— Старый ты стал, Цанка, совсем дурной, — махнул рукой Язман.

Пару месяцев спустя Язман прибежал к Арачаеву.

— Цанка, Цанка, ты не представляешь, какое у нас счастье — теперь у нас не будут брать налоги, и мы не будем платить за электричество, газ, воду. Представляешь, все будет бесплатно… Нет налогов — ведь это счастье! Вот это свобода!

— Подожди, Язман, как это нет налогов. Не будет налогов — не будет государства. А не будет государства — свобода превратится в анархию.

— Ничего ты не понимаешь, Цанка.

— Может, я и не понимаю, — горестно сказал Арачаев, — но ясно одно — бесплатно никогда ничего не бывало… Это какой-то обман… Кто-то нам кинул кость, как бы она в горле не застряла.

— Ты мыслишь, Цанка, как оппозиция.

— А кто такие "оппозиция"?

— Это те, кто против нашей свободы.

— Так значит я против нашей свободы, а ты за свободу?

— Значит так.

— А где ты услышал это слово — "оппозиция"?

— Вон в телевизоре только об этом и говорят.

— Да-а, молодцы! Веками не могли в наш народ клин вбить — мучились, а с помощью этого ящика что хотят, то и творят… Сделали самое страшное — народ раздвоили…

В конце 1993 года Язман вновь восторгался:

— Ты знаешь, Цанка, просто чудо! Российский Президент сделал точь-в-точь как у нас — разогнал Парламент, а потом из танков, из пушек бил их, колотил прямо в упор… Ну, молодец!

— Жалко, что там война, — горестно сказал Арачаев, — а то Герзани обещал этой зимой меня в Москву на операцию повезти. Глаза ничего не видят.

— Да все уже закончилось, полный порядок там, — смеялся Язман.

В январе 1994 года Цанке сделали в Москве операцию на глаза. После операции его осматривал пожилой профессор. Узнав, что Арачаев из Грозного, он с любопытством спросил:

— Ну как у вас там живется?

— Живут очень хорошо — некоторые, а большинство плохо. — Здесь то же самое, — горестно вздохнул доктор, — оказывается эти лозунги — "рынок", "демократия", "свобода" — только ширма для беспредельного грабежа и обогащения.

Во время последнего осмотра Цанка спросил у профессора: — Вы человек информированный, мыслящий… Вот муссируют слухи, будто будет война между Россией и Чечней. Что Вы думаете, будет война?

Врач тяжело вздохнул.

— Вот именно "муссируют", раздувают, готовят общественное мнение… А война конечно будет. В России есть поговорка, что "война — все спишет". А списать надо много грехов. Ой, как много! Это единственный вариант выжить — самый циничный, но эффективный… Знаете, когда речь касается огромных состояний, то говорить о душе, разуме, человечности просто глупо и даже кощунственно, — врач снял повязку с глаза Арачаева. — Теперь Вы мир увидите во всем многообразии, как в молодости.

— Да-а, — восхищался Цанка своему прозрению, — как я хорошо вижу.

Из больницы до гостиницы он ехал с Герзани в такси. Любовался старый Арачаев новой Москвой, восторгался грандиозностью и масштабами строительства.

— Вот это город, вот это богатство, — говорил он.

По-детски радуясь вернувшемуся зрению, Цанка весь день выглядывал в окно гостиницы, неожиданно он увидел, как к магазину напротив подъехал грузовик и под словом "Хлеб" была нарисована крупная фашистская свастика.

— Посмотри-ка, Герзани, — показал отец увиденное сыну. — Это значит, что фашизм кого-то кормит.

— Да перестань, дед, — усмехнулся молодой Арачаев, — это просто дети балуются.

— Нет, сынок, — грустно сказал Цанка, — в глазах детей без преломления отражается реальная действительность.

— Ты думаешь, дети знают, что такое фашизм?

— К счастью, не знают, — ответил старик. — Но почему ты решил, что это написали дети? А если даже и дети, то они бессознательно моментально копируют то, что творят взрослые… В любом случае они вместо большевистской звезды стали рисовать фашистский крест. Это символично, и они тождественны.

— Перестань, дедушка, ты все драматизируешь. Посмотри, как кругом красиво.

— Да, очень красиво… Но мир — это баланс интересов и ценностей. Значит где-то очень некрасиво… Например, у нас в Грозном.

— Так нечего там жить. Поехали ко мне. Переждешь, пока тяжелые времена пройдут.

— Хм, — усмехнулся Цанка, — у меня тяжелые времена были только вне Родины. А в Дуц-Хоте — всё родное, оно легко переносится, как шалости капризного дитя… А эта вся красота — мираж, через недельку это всё приестся и ты обнаружишь вокруг себя каменную, очарованную, бездушную пустыню.

…На следующий день Цанка приземлился в аэропорту Махачкалы. В Грозный самолеты и поезда не отправлялись — Чечня была в блокаде. К вечеру он добрался на такси до городской квартиры, где должен был его ждать Элаберд. Внук был дома, приготовил деду много еды, радовался встрече.

— Дедушка, сегодня потерпи, — говорил озабоченно Элаберд, — а завтра я тебя отправлю в Дуц-Хоте.

— А что терпеть? — удивился Цанка.

— Неудобства, — засмеялся внук. — Света — нет, газа — нет, воды — нет, отопления — нет, телефона — нет… Да и людей в нашем доме осталось совсем мало. Все, у кого есть возможность, поуезжали в Россию.

— Да, путь к независимости тяжел, — серьезно сказал старый Арачаев.

На следующий день Цанка решил пойти в университет, посмотреть, как учится внук. В храме науки царил кошмар: окна были разбиты; в коридорах грязь, пыль, мусор; кучками толпились в углах молодежь; все курили, матерились, имели отвратительный вид. По коридорам вуза ходили люди с автоматами и пистолетами. Видимо, тоже учились. Вокруг университета и в его стенах старый Арачаев не смог найти ни одного атрибута высшего учебного заведения.

— Элаберд, ты здесь больше ни дня не проведешь, — сделал вывод дед, — здесь хорошему не научат, это полная деградация… Поехали домой.

В Дуц-Хоте встретил Язмана.

— Цанка, что ты приехал? Оставался бы у сына. Что здесь творится! Пенсии два года нет, школы пустуют, света нет, воды нет, зарплаты тоже нет, да и работать негде…

— Постой, постой, Язман, — перебил его Арачаев. — Не хнычь… Нам надо терпеть. Путь к свободе не прост!

— Ты что, серьезно говоришь? — удивился Дашаев.

— Очень серьезно, клянусь Богом! — строго ответил Цанка.

— А может нам Москва поможет?