Альберт Зарипов - Был жестокий бой

- Поехали! - предложил я ротному.

Не дожидаясь команды, наш водитель завёл мотор и мы тронулись дальше. И всё же нам пришлось объехать эту сгоревшую броню.

- А то… Встали… Над душой!

Эти хриплые фразы произнёс всё тот же мотострелковый командир. Он смотрел на нас заблестевшими глазами… Пока мы не миновали и корпус БМП, и его самого, и остальных бойцов-пехотинцев.

- Как будто в могиле роются. - проворчал капитан Батолин.

А ведь так оно и было на самом деле. Вряд-ли бы солдаты выскочили из своих десантных отделений без автоматов и снайперской винтовки. Кому-то удалось это сделать, а кому-то нет. Вернее, живые бойцы покинули свою подбитую БМПешку. Иначе сгоревших автоматов было б побольше. А контуженные или тяжелораненые остались внутри десанта… Возможно, там они и погибли… Окончательно. Сгорев вместе со своим оружием.

"А может быть их тела выбросило наружу? - подумал я, развивая данную ситуацию дальше. - Ну, когда взорвался боезапас! Ударной волной сорвало башню и обе двери десантных отделений. А заодно и их тела наружу вытолкнуло. Очень даже может быть… А эти теперь здесь роются! Хотя… Они же не случайно набрели на эту БМПешку! Скорей всего эта броня была из ихнего подразделения. Потому-то пехота так тщательно ищет остатки стволов. Чтобы списать их по сохранившимся номерам. А этот капитан или старлей… Как будто сам контуженный… Нда-а-а… Жалеет…"

Мы медленно ехали дальше. Водитель аккуратно объезжал рваные куски железа и неразорвавшиеся боеприпасы. Мины, кумулятивные гранаты, снаряды… Да и лежащие на дороге кучи битого кирпича представляли собой серьёзную преграду для колёс нашего Урала. Пару раз мы остановились, чтобы пропустить идущую нам навстречу бронетехнику.

- А вот и Дворец! - прокричал Шатун.

Наш грузовик выехал на площадь, повернул влево и остановился. Едва я спрыгнул на асфальт, как услыхал знакомые хлопки бесшумных выстрелов и жужжание отрикошетивших пуль. Но эти выстрелы не представляли для нас никакой опасности. Это баловалась пехотная разведка.

- Охренели что ли? - начал было возмущаться капитан Батолин. - Стрелять по Дворцу средь бела дня! Люди же ходят!

- А им пофигу! - усмехнулся я. - Они по банкам стреляют.

В нескольких десятках метров от нас забавлялась наша пехота. Трое солдат сидели на крыльце здания Совета Министров и преспокойненько стреляла из АКМа с ПБСом по обгорелым консервным банкам, выстроенным в один ряд на крыше чёрного от пожара Жигулёнка. Судя по их громким голосам, бойцы-мотострелки не были пьяны. Просто так они прикалывались. Стреляли по банкам, не обращая никакого внимания на редких гражданских прохожих и наше командирское присутствие. Конечно же, мы могли сейчас на них прикрикнуть. Ну, чтобы они прекратили заниматься небезопасной ерундой. Но глядя на их грязные руки, небритые лица и обтрёпанную форму… Что в лишний раз доказывало то, что эти пехотинцы являются здесь далеко не случайными людьми… Что они тут успели повидать всякое-перевсякое… В общем, мы не стали этого делать. То есть не попытались приструнить этих разгильдяев и хулиганов.

Вместо этого мы попросту подошли к ним поближе. стрельба бесшумными патронами прекратилась сама по себе.

- Ребята, а вы откуда? - спросил я.

- Отсюда! - пошутил один из них.

Он даже показал своим большим пальцем, ткнув им через плечо в здание СовМина. Видимо, там они и проживали.

- Понятно. - произнёс капитан Батолин. - А в Президентском Дворце сейчас кто-нибудь есть?

- Не-а. - ответил другой боец с АКМом в руках.

Как мы разглядывали этих троих пехотинцев, так и они смотрели на нас с не меньшим интересом. Возможно, им ещё не доводилось видеть горное обмундирование и нагрудники. Ведь для магазинов у них сейчас имелись только кургузые подсумки. Правда, с обоих боков. Поэтому мы с минуту болтали про нагрудники, в которых автоматные магазины размещаются более удобно, нежели в стандартных подсумках.

Но потом капитан Батолин вновь поинтересовался насчёт главной цели нашей поездки.

- А как можно пройти во Дворец? Чтобы посмотреть его?

- Да идите и смотрите! - простодушно заявил обладатель АКМа с ПБСом. - Только там уже ничего нету…

Это известие нас ничуть не смутило и мы стали уточнять более насущные вещи.

- А растяжки от гранат? Или мины? Как там с ними?

Эти пехотинцы были из разведроты и потому относились к нам с предельной прямотой.

- Да нету их там нихуя! Неразорвавшиеся снаряды есть. А мин мы не ставили. Туда теперь как в музей ходят.

Они даже подсказали нам то, как же лучше пройти в здание Президентского Дворца. А напоследок пообещали не стрелять. Пока мы будем ходить по этому Дворцу. Ведь он располагался сразу за сгоревшим Жигулёнком…

На всякий случай, ну, чтобы не рисковать понапрасну своими нижними конечностями, вышагивая по этой напичканной "игрушками" площади… Мы окликнули персонального водителя и он подъехал к нам на Урале. Мы сели в кабину и двинулись вперёд. Не доехав до моста через Сунжу метров пятьдесят, наш грузовик повернул вправо и остановился.

- Гля-а! - произнёс я.

Слева была видна огромная воронка, почти что доверху заполненная людскими телами. В ней лежали трупы гражданских лиц. Возможно среди них были и убитые боевики. Но дудаевцев я не заметил. В воронке были женщины и мужчины. Детских тел я тоже не увидал.

Зато один труп показался мне знакомым и я вспомнил этого старика. Его как-то показывали по первому телеканалу. Этот старый житель города Грозного сидел ссутулившись на скамейке.

"Да ведь на этой самой площади! Точно! Вот она!…"

Я оглянулся по сторонам и тут же нашёл эту самую скамейку. Теперь она была пуста и разбита. А несколько недель назад, когда я смотрел теленовости, и скамья была цела, и этот старик был жив. Он тогда сидел здесь одинокий и никому уже ненужный. А голос за кадром говорил о том, что российская авиация разбомбила дом этого грозненца, что теперь ему некуда пойти, что он пришёл сюда к Президентскому Дворцу… потому что не знает, что же ему сейчас делать. И самым главным в том телесюжете было то, что отчётливо слышался свист шальных пуль и глухие разрывы. В то время бои шли ещё на дальних подступах к Президентскому Дворцу.

Но судя по его позе, старика убило почти сразу после съёмки. Ведь в сидячем положении его тела изменился только наклон головы. Будучи живым он сидел ссутулившись и чуть наклонив свою голову вперёд… И умирал он на этой же скамейке. Всё также сидя. И только запрокинув седую голову назад. Так он и умер. А потом его застывшее тело подняли и бросили в эту воронку. То есть уже поверх других жителей Грозного. И этот русский старик теперь лежал на спине, устремив в серое небо мёртвый взгляд своих выцветших синих глаз. Холодный ветер изредка трепал редкие седые волосы и узкую бородку клинышком… А из полуоткрытого старческого рта будто вылетал один и тот же вопрос, обращённый не только к Господу Богу, но и ко всем нам…