Юрий Виноградов - Операция «Б»

— До цели осталось пять минут, — услышал в шлемофоне лейтенант Мильгунов голос штурмана.

Самый важный и ответственный момент за все время длительного полета — это сброс бомб на цель. Надо быть предельно внимательным и точным. Ведь не зря же ты летел в такую даль, преодолевая огненные заслоны и рискуя жизнью. Главное поразить цель. Вот и теперь всего через несколько минут цель будет поражена. Вокруг, хотя и реже, продолжают рваться зенитные снаряды, но скоро их не будет вовсе: над Берлином, как правило, немецкая зенитная артиллерия огонь не вела. Она уступала место истребителям.

Вдруг слева донесся удар, словно самолет наскочил левым крылом на какое-то препятствие. Бомбардировщик резко качнуло, левый двигатель заглох.

— Под мотором взорвался зенитный снаряд, — доложил стрелок-радист младший сержант Кулешов.

Мильгунов впился глазами в левый двигатель. Если осколки пробили топливный бак, то может случиться пожар. Тогда гибель неминуема. Длинны, ох как длинны и тягостны эти две-три секунды, решающие судьбу экипажа. За эти мгновения в сознании стремительно возникают планы дальнейших действий: выброситься на парашютах или рвануться вместе с самолетом на цель? В обоих случаях — смерть, но жизнь надо отдать как можно дороже. Значит, нельзя расставаться с машиной.

Предательский огонь слева не появился, и Мильгунов расслабился. Выходит, осколки не задели ни топливный бак, ни бензопровод. Но все же они попали в двигатель, скорее всего в цилиндры, и заклинили их.

— Командир, надо поскорее избавиться от бомб, — посоветовал штурман лейтенант Чубатенко.

Штурман прав. В создавшейся аварийной обстановке следовало немедленно облегчить самолет и развернуться на обратный курс. Но цель так близка! И не какая-нибудь, а авиационный завод.

— Сколько до цели?

— Минуты три…

Мильгунов прислушался к работе правого двигателя. Звук нормальный, мотор тянул хорошо. Он вспомнил, что майор Щелкунов отбомбился по заданной цели, тоже идя на одном моторе.

— Идем на большой риск, — предупредил Чубатенко, не понимая молчания командира экипажа.

— Риск, говорят, благородное дело, — ответил Мильгунов. — Давай на цель. Рядом же!

— Ну и даешь ты, командир…

— Меньше слов, штурман. Уточняй боевой курс.

Чубатенко понял, что разубеждать командира экипажа напрасно. Да в душе он и сам был согласен с его решением. Опасность упасть на землю велика, зато бомбы пойдут не куда попало, а точно на цель — авиационный завод. Игра стоит свеч.

— Цель! — выдохнул, выкрикнул он.

— Пошел!..

Бомбы полетели на скрытый в темноте завод. Мильгунов тут же начал разворот на обратный курс.

— Попали, попали! — закричал обрадованный стрелок-радист.

Надо еще преодолеть огненные кольца. Озлобленные неудачей, гитлеровские зенитчики теперь стреляли из орудий особенно рьяно, стремясь хотя бы на обратном пути сбить советские бомбардировщики. Спасение от их огня — высота и облака. В высоту один мотор тяжелую машину не тянул, скорость заметно упала, а облака, как на грех, попадались редко. Они обычно нависали над морем. Скорее бы долететь до них и избавиться от беспрестанно рвущихся вокруг снарядов.

— Проскочим?! — скорее сам себе задал вопрос Мильгунов.

— Конечно, — заверил штурман. — Уж если из такой передряги вышли целыми и невредимыми, то тут тем более.

— Так и сделаем…

Территория Германии, а с ней зенитки и прожектора остались наконец позади. Внизу море, скрытое ночной мглой и густыми облаками. Все внимание — на работу единственного мотора, от него одного зависело спасение. А до Сааремаа еще так далеко, с пониженной скоростью больше трех часов лета…

Как и обычно, в ночь налета на Берлин на аэродроме никто не спал. Инженеры, техники, мотористы, оружейники с нетерпением и волнением ждали возвращения экипажей. Комаров, как всегда, находился в штабной землянке, где они раньше вместе с генерал-лейтенантом Жаворонковым коротали ночи и по карте следили за примерным местонахождением самолетов. И сейчас, уже по привычке, Комаров, зная время полета и скорость ДБ-3, делал пометки по линии маршрута от Кагула до Берлина.

Первыми возвратились два самолета, бомбившие Мемель.

Примерно через час появилась группа ДБ-3, осуществлявшая налет на Кенигсберг. А перед рассветом, когда только-только начинала алеть робкая полоска утренней зари, вернулись самолеты, сбросившие бомбы на морской порт Данциг. Комаров радовался: все экипажи возвратились, хотя некоторые летчики и жаловались на неустойчивую работу двигателей, особенно те, кто летал на Мемель.

Утренняя заря разгоралась на глазах. Из алой полоска превратилась в огненно-красную. Она ширилась, росла, расплавляя край неба. И вот уже солнце из-за горизонта брызгами ярких лучей окропило вначале вершины деревьев, а потом и влажную от росы землю.

Самолеты из Берлина начали появляться, когда солнце уже оторвалось от горизонта.

«Один… Второй… — считал про себя Комаров. — А где же третий и четвертый? Ведь всего на Берлин полетело четыре машины!»

Самолеты садились поспешно, чувствовалось, что летчики страшно устали. Едва ступив на землю, они буквально валились на траву и засыпали.

Наконец появился третий бомбардировщик. Стоящий рядом с Комаровым старший инженер Баранов определил, что летит он на одном моторе, видно, здорово ему досталось над Берлином. Но чей самолет: лейтенанта Мильгунова или лейтенанта Русакова?

Подбитый ДБ-3 между тем пошел на посадку с первого захода, на второй круг идти у него возможности не было. По бортовому номеру определили: возвращается машина лейтенанта Мильгунова.

Бомбардировщик тяжело стукнулся колесами шасси о грунтовую полосу, высоко подскочил и снова ударился о землю. Погасив скорость почти в конце посадочной полосы, Мильгунов развернул самолет, подрулил к старту, остановил мотор. К нему подошли Комаров и Баранов.

— Почему задержались? — спросил Комаров.

— На зенитный снаряд напоролись, — ответил Мильгунов.

— Два цилиндра осколками заклинило в левом моторе, — определил Баранов.

— А мы уж думали… — Комаров прижал к себе лейтенанта. — Молодец, дотянул. Теперь — отдыхать, эмка ждет вас.

— Все прилетели? — поинтересовался Мильгунов. Это был первый вопрос всех летчиков после посадки. Каждый беспокоился о судьбе боевых друзей.

Комаров опустил голову, тяжело вздохнул. Потом тихо проговорил:

— Лейтенанта Русакова еще нет…

— Прилетит сейчас, — попытался успокоить начальника штаба авиагруппы Мильгунов, сам не веря в свои слова. Уж если они на одном моторе успели прийти, то Русаков на двух-то давно уже должен был приземлиться. Неужели с ним случилось непоправимое?..