Альберт Зарипов - Партай-геноссе

— Тебя как? — спросил Лёха Шпетный. — Не тошнило?

— Да нет! — ответил Мацыга. — Это же в первый раз было. А теперь… Наверное, уже привык. Так и сяк и разэдак.

Коля ругался очень сильно… Раньше от него нельзя было услышать столь грубых матерных выражений. А теперь… Добродушного увальня словно подменили… Поэтому он и ругался со страшной силой…

А мне всё вспоминалась наша декабрьская война. Когда молодой солдат Коля Мацыгин присутствовал при ликвидации нежелательных свидетелей. Тогда двух молодых пастухов точно так же уложили на дно ямы, выкопанной их собственными же руками. После чего афганцев расстреляли из бесшумного АПСа. Тогда от зелёного бойца Коли не требовалось ничего. И он хорошо слышал в ночной тишине, как жалобно всхлипывали тщедушные пастухи. Когда в их маленькие тела попадали всё новые пули. А потом их засыпали песком. Рассказывая про этот случай, Мацыгин трясся как в лихорадке. Тогда его тошнило от одного только воспоминания… И есть он не мог… потому что выворачивало молодого разведчика наизнанку…

А теперь всё обстояло совсем по-иному… Солдат Коля Мацыгин пообвыкся на войне и даже заматерел, превратившись в стойкого и закоренелого воина тире интернационалиста. Который без всяких рассуждений и соплеразмазывания готов оказывать посильную помощь в построении светлого афганистанского общества. Даже посредством внештатного применения обыкновенной совковой лопаты. Тоже советского производства.

Когда взбудораженный Николка ушёл обратно к своему ядру, среди нашего солдатского коллектива долго царило молчание.

— Как же хорошо… — произнёс затем Бадодя Бадодиевич. — Что нашей группе так ничего и не попалось!

Я промолчал, хотя полностью поддерживал точку зрения своего давнего друга. Ведь такие кровавые кошмары и непередаваемые ужасы не проходят бесследно. Они неминуемо откладывают тяжкие отпечатки как на человеческой психике… Так и на его душевном состоянии. Ведь убийство беззащитного противника — это не является хорошим поступком. В бою — это ещё куда ни шло… Там кто кого первым подстрелит или убьёт. А вот лишать жизни безоружного человека — это не по-мужски! Мы же не мясники и не палачи…

А время всё тянулось и тянулось. Мы даже не знали, чего же мы ждём около развалин древней крепости. Но вскоре появился командир группы и всё объяснил.

Ведь вторая группа захватила в качестве военного приза две вражеские автомашины. Новенькие «Тойоты» дошли своим лёгким ходом до цитадели Александра Македонского. Но вот доехать до Лашкарёвки им не хватило бы бензина. И сейчас решался важный вопрос: смогут ли вертолёты доставить нам одну или две бочки столь необходимого топлива. Ведь эти грузопассажирские автомобили затем можно было бы использовать на последующих боевых выходах. Как это уже принято на афганской войне. Над двухместной кабиной устанавливался крупнокалиберный пулемёт ДШК или же НСВТ. А в кузове запросто умещалось от шести до восьми бойцов советского спецназа. И эти две «Тойоты» могли запросто заменить пару БМПешек, если это рассматривать в качестве повышения мобильности группы и её скрытности в перемещениях. Двигатели-то японские, и работают они практически бесшумно. А боевые машины пехоты громыхают на всю пустыню. И хитрые караванщики успевают спрятать в песок, что им вздумается.

Однако командование батальона решило не обременять себя трофейной автотехникой. И спустя минут тридцать пришёл соответствующий приказ: «Уничтожить!»

И новенькие «Тойоты» отогнали в сторонку метров на сто. Они покорно стояли на ровнёхонькой поверхности высохшего озера и всем своим видом коряжили наши мужские сердца. Ведь все мы были очень уж неравнодушны к автомобилям, а особенно к новеньким иномаркам. А тут полному уничтожению подлежали две симпатичненькие «Тойоты»… И у меня аж заныло в левой половине груди… Когда длинная автоматная очередь прошила капот и лобовое стекло первой автожертвы. Затем последовали новые выстрелы… Из двух автоматных стволов вырывались короткие очереди, и японские машины получали очередные пробоины. Когда автомобили занялись бледно-голубым пламенем, автоматная стрельба прекратилась. И на этом уничтожение трофейных транспортных средств можно было считать законченным.

Так они и остались… Две новенькие «Тойоты»… Расстрелянные из автоматов и горящие почти прозрачным пламенем…

— Э-эх! — вздыхал Сальников. — Жалко-то как! Это ж не «Жигули» или «Волги»!

— Да-а. — подтвердил Лёха. — Вот бы их в Союз вывезти!

Но такие варианты были невозможны. Ведь трофейная автотехника могла использоваться нами только для ведения успешных боевых действий. На какие-либо иные цели она не годилась. Для гражданского употребления в Советском Союзе имелись другие автомобили. Которые почти ничем не уступали мировым аналогам. Но в том-то и дело, что «почти».

А то, что эти автомобили когда-то принадлежали местным своим хозяевам… Так это вообще в расчет не принималось. Ведь на них передвигались вооружённые моджахеды, то есть враги светлой апрельской революции и всего остального народа Афганистана. И их проблемы никого теперь не волновали.

Если они ещё были в том состоянии… Чтобы вообще испытывать какие-либо проблемы. Война ведь…

Обратный путь в пункт постоянной дислокации начался вроде бы нормально. Ведь мы сейчас ехали не куда-нибудь в пустыню, а прямиком домой. Три наши разведгруппы и ядро отряда вытянулись в одну длинную колонну, которая неспешно запылила по пустыне строго в северном направлении. В голове выдвигалась первая группа, затем на некотором удалении от неё ехало ядро, за которым с полагающимся интервалом гремела гусеницами вторая группа. Ну, и самыми последними, то есть в техническом замыкании оказались две наших могучих БМП-2.

И, как это говорится, всё шло своим путём… Механики-водители увлечённо рулили боевыми штурвалами, военный шофёр топливозаправщика уверенно крутил свою баранку под чутким контролем товарища майора Болотского, зампотех роты сидел на самой первой броне и вовремя направлял движение по нужной колее, командир отряда капитан Перемитин осуществлял общее руководство выдвигающейся колонной, командиры групп внимательно всматривались в окружающую обстановку и не забывали про свой горячо любимый личный состав… Ну, а он… То есть горячо любимый личный состав тоже не бездельничал: бдительно вёл наблюдение по своим секторам, держал боевое оружие наготове, а патроны и гранаты — под рукой. Один лишь наводчик-оператор Лёнька Пайпа сидел с угрюмым видом в правом люке, беззастенчиво выпростав за борт башни свою длиннющую ножку в ослепительно белой повязке.