Олег Селянкин - Прочитал? Передай другому

— Тебя требует командир дивизии, — сказал он, здороваясь со мной. — Зачем, не знаешь?

Я пожал плечами.

У командира дивизии пробыл тоже ровно столько времени, сколько тому потребовалось, чтобы переадресовать меня в штаб армии, к полковнику, который заворачивал всей разведывательной работой. Сказал это командир дивизии и сразу отвернулся от меня. Дескать, мне нисколечко не интересно, зачем тебя туда затребовали.

В штабе армии, куда прибыл около полуночи, меня без промедления приняли начальник «Смерш» и тот командир, который отвечал за всю разведывательную работу. Два полковника с одинаково холодными глазами приняли меня. Разговор начал (да и вообще вел его до конца) тот, который отвечал за всю армейскую разведку. После первых же его вопросов стало ясно: им, этим двум полковникам, известно буквально все, что зафиксировано в моем личном деле.

Первый экзамен я выдержал. К этому выводу пришел потому, что полковники вдруг многозначительно переглянулись, а затем на стол легла карта. Глядя исключительно на нее, полковник, отвечавший за всю разведывательную работу, и поведал мне, чего командование армии ждет от меня. Он именно так и сказал: «Командование армии…»

Сформулировать задание, полученное мной, очень легко: проникнуть в квадрат «Н», где и взорвать — полностью уничтожить! — то, что найду там.

Чувствуете, какие обтекаемые слова? «Проникнуть», «что найду там»…

Для выполнения этого задания мне разрешалось взять до тридцати человек. Если есть желание, самому назвать каждого.

И только теперь, когда мне стало — известно главное, заговорил начальник «Смерш». Он сказал, четко выговаривая слова:

— Думаю, объяснять не надо, что это государственная тайна? Лично ответишь, если обнаружится утечка информации.

Заночевал я в избе, куда меня отвели. Поужинал плотно и вкусно, как уже давненько не едал, и улегся в горнице на широченную хозяйскую кровать. Мне для отдыха была отведена горница, а в кухне всю ночь смолили махру три автоматчика. Их посадили там будто бы для того, чтобы кто ненароком не потревожил меня, не спугнул мой сон.

Вроде бы все условия для сна были созданы, но заснул я лишь под утро. Все думал о задании, которое доверили мне. И пришел к выводу, Что та военная техника особой секретности, которую мне надлежало найти и уничтожить, утеряна именно нашей армией; тогда, когда это случилось, вероятнее всего, более высокому командованию не сообщили об этом. Может быть, и просто побоялись, что в горестной горячке общего отступления, очень смахивающего на самое заурядное повальное бегство, их бы расстреляли без суда и следствия. Все эти месяцы армейское командование черт знает на что надеялось, а теперь, когда уже попахивает весной, вдруг дошло до него, что скоро снега стают, что фашисты сейчас не прут оголтело вперед, а топчутся на месте, вкопавшись в землю по уши. Значит, спешить им теперь некуда, значит, теперь появилась у них возможность тщательно обшаривать все леса, лесочки и даже болота. Вот, чтобы опередить их, командование армии и посылало меня с товарищами в квадрат «Н»; оно намеревалось задним числом полностью уничтожить все следы своей прошлой беспечности.

Разгадал тайну командования армии, основательно подумал и пришел к выводу, что моим завтрашним подчиненным для их же спокойствия вовсе не обязательно знать задание в деталях, с них будет вполне достаточно и того, что нам приказано взорвать некий объект.

Только потому пришел к этому решению, что почему-то боялся, как бы соответствующие товарищи потом, когда задание нами будет выполнено, надежно не упрятали и последних свидетелей своего служебного преступления. Не знаю почему, но побаивался именно этого.

И еще пришел к выводу: командование армии и сейчас страхуется на тот случай, если что-то нежелательное для него все же просочится, доползет до Москвы; потому и уклонилось от разговора со мной, вместо себя подсунув двух этих полковников.

Двадцать человек я включил в свою группу, и уже следующей ночью ко мне прибыл последний из них.

Не буду описывать, как мы переходили фронт, как пробирались по вражескому тылу к своей цели, как долго и с каким огромным риском для себя отыскивали — и отыскали! — ее. Скажу лишь одно: именно отыскать то место, где было упрятано это ЧТО-ТО, и оказалось самым трудным. Невероятно трудным. Прежде всего потому, что снег надежно замаскировал многие приметы, которые должны были служить для нас ориентирами.

И еще скажу: не знаю, осилил бы я это задание или нет, если бы три месяца не пробарахтался в снегах Финляндии. В лютую стужу и многие сутки даже без подобия крыши над головой.

Встретили нас те же два полковника. Теперь говорил только начальник «Смерш». Он, от имени командования армии поблагодарив нас, без малейшей паузы объявил, что мы выполняли специальное задание. Понятно или еще раз повторить?.. Кто бы ни спросил, где были и что там делали, отвечать только так. Если, конечно, не хотим больших неприятностей…

Затем каждому из нас были выданы бутылка водки, половина буханки ржаного хлеба, банка язя в томате и маленькая шоколадка.

Уже завтра утром мой отряд стал распадаться так дружно, что обедал я в гордом одиночестве. Сидел один во враз опустевшей горнице и никак не мог понять, к чему такая спешка? Или без этих двадцати солдат наш фронт больше и дня прожить не мог?

За мной явились к вечеру, когда сумерки сгустились ощутимо. Два автоматчика явились. Они, словно конвоируя, и доставили меня на командный пункт родного полка.

И опять вопрос: неужели армейское командование могло предположить, что я не вернусь в свою часть, если меня отпустить одного? Это же дико! Подумать так про меня, который ничем самым малым даже мысленно не погрешил против присяги и уставов!

Но я знал: автоматчики лишь выполнили то, что им было приказано. Потому спрятал обиду в глубине души и каждому из них вполне доброжелательно пожал руку.

Ушли автоматчики — как-то чрезвычайно быстро на столе, где еще недавно блаженствовала топографическая карта, изрезанная красными и синими стрелами, обосновались две фляги, скромно кутавшиеся в серые чехлы, и неизменные солдатские котелки, как я догадался — с запоздалым ужином. Значит, из штаба армии все же предупредили, что я приду к такому-то часу!

Эта мысль нежнейшей бархоткой прошлась по моей душе. И я, когда мне было предложено, даже очень охотно сел за стол, сел по левую руку самого командира полка.

За столом кроме командира полка были его замы и начальник штаба. Так сказать, в самом первом командном эшелоне полка я оказался. Это льстило, заставляло невольно думать, что ты, Василий, вон уж докуда дотянулся. Молодчага!